— И вы поверили в этот вздор? — воскликнул Чулицкий.
— Почему бы и нет?
— Но ведь это — абсурд! Дикость! Нелепица!
— Почему?
— Управляющий банком невесть с кем заключает пари: сможет или нет этот невесть кто всучить еще какому-нибудь невесть кому подложное обязательство вверенного управляющему банка! Вы в своем уме?
— Да что же в этом такого?
Чулицкий схватился за голову:
— Нет, это просто невероятно! Он еще и спрашивает!
Саевич, однако, не сдался:
— Владимир Владимирович — человек молодой[119] и…
— Вы положительно рехнулись! — Чулицкий даже вскочил из кресла. — Владимир Владимирович — товарищ председателя совета православного братства[120]! Член императорского общества любителей древней письменности[121]… Какое, к черту, пари о сбыте фальшивой ценной бумаги[122]?
— Не о сбыте, — Саевич уже не столько не сдавался, сколько огрызался, — а о возможности такого сбыта!
— Какая разница!
— Очень даже существенная! Кальберг…
— Ну, конечно! Кальберг!
— Так вот! Кальберг пояснил, что Владимир Владимирович исходил из соображений безопасности банка…
— Ушам своим не верю! — Чулицкий, словно услышанное им безумие обессилило его, опять опустился в кресло. Точнее, не опустился даже, а рухнул, отчего и без того уже поврежденное кресло едва совсем не развалилось. — Безопасность банка!
— Да! — закричал Саевич. — Безопасность!
И вдруг опять наступила тишина: Саевич внезапно осекся, прикрыв ладонью рот, а Михаил Фролович, откинувшись на спинку, сморщил лоб, прищурил глаза и закусил нижнюю губу.
— И в самом деле, господа, — Можайский, — что это вас разобрало? Нашли о чем спорить. Ясно ведь, что спорить тут не о чем[123]!
— Прошу меня извинить, — Саевич. — Вы правы, Юрий Михайлович: ненужный спор. Но заметьте, однако, насколько и теперь велико влияние барона, раз само предположение… нет: само воспоминание о рассказанных им баснях может вызвать такую… э… неадекватную реакцию!
Чулицкий подался вперед:
— Неадекватную реакцию? — спросил он тихо.
— Конечно. Ведь вы… и я… да что там! Мы оба…
Саевич запнулся. Чулицкий откинулся обратно на спинку и вздохнул:
— Ладно, забыли. Продолжайте рассказ.
Саевич как бы встряхнулся, его длинные грязные волосы мотнулись из стороны в сторону.
— Получив фальшивку, барон… нет-нет, господа: якобы получив фальшивку и якобы всё остальное…
— Мы уже поняли. Дальше!
— Получив фальшивку, барон начал размышлять: как лучше ее кому-нибудь всучить? А потом он встретился со мной, и его осенило. Так и вышло, что я оказался с подложным закладным листом в кармане и… ну, и всё, что было дальше.
Можайский:
— Насколько мне известно, фальшивые закладные больше замечены не были.
— Не были. — Чулицкий.
— Но получается, что эта конкретная появилась раньше облигаций.
— Да.
— Ничего не понимаю!
— Я тоже.
И вновь — тишина.
Я сообразил: странного было и впрямь немало! Судите сами, дорогой читатель: Кальберг, как минимум, дважды попытался изготовить подделки и дважды потерпел неудачу. Как такое могло получиться? Как вообще могло получиться, что первая — в целом, очень качественная — фальшивка оказалась испорченной на редкость нелепыми ошибками? И как могло получиться, что вторая вообще никуда не годилась даже на вид? Что-то тут не сходилось, если уж мы теперь без сомнений полагали барона опытным шпионом!
— Всё просто.
Я вскинул взгляд на до сих пор молчавшего и вдруг заговорившего Гесса.
— Вам что-то известно?
Вадим Арнольдович утвердительно кивнул:
119
119 В момент встречи Кальберга и Саевича ему было около тридцати лет. В описываемое время тридцатилетнего мужчину, конечно, «молодым человеком» обычно не называли. Саевич использует фигуру речи, отсылающую больше к характеру, а не к физическому возрасту графа Мусина-Пушкина.
120
120 Cкорее всего, Михаил Фролович имеет в виду СПб Исаакиевское Православное Братство, так как именно товарищем его председателя являлся граф Вл. Вл. Мусин-Пушкин. Это благотворительное общество было основано в 1896 году при Исаакиевском соборе в Петербурге и целью своею ставило различного рода вспомоществование обездоленным прихода. В частности, обществом были основаны: бесплатная церковно-приходская школа для двадцати беднейших девочек Исаакиевского прихода (содержалась на личные средства графини Марии Михайловны Орловой-Давыдовой), бесплатная столовая (попечительница — графиня Елизавета Андреевна Воронцова-Дашкова). Обществом проводились так называемые народные чтения, раздавалась милостыня, тридцать бедняков прихода получали ежемесячное пособие. Председателем совета Общества являлся протоиерей Петр Алексеевич Смирнов. Его товарищем, как уже говорилось, — граф Владимир Владимирович Мусин-Пушкин. Покровителем Общества являлся лично митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский.
121
121 Императорское общество любителей древней письменности, основанное графом Сергеем Дмитриевичем Шереметевым, который и являлся его бессменным председателем. Общество заседало в Галерейном флигеле его собственного дворца — знаменитого «Фонтанного дома» (наб. Фонтанки, 34), «Шереметевского дворца». Там же находилось хранилище книг и рукописей.
122
122 Михаил Фролович, ставя под сомнение саму возможность участия Мусина-Пушкина в озвученном Саевичем пари, был, конечно же, прав даже безотносительно того, что это участие — выдумка от начала и до конца.
123
123 Т. е. зачем спорить о том, что априори является неправдой, причем об этом известно обоим.