Этим утром никаких ушей вдали не мелькало. Вблизи, впрочем, не мелькало тоже. Дятлы, похоже, спали, как спали и многочисленные собачники. Последнее, в общем-то, было неудивительно, учитывая рань воскресного утра, когда одна половина города отсыпалась после тяжелой рабочей недели, а вторая не могла проснуться после бурно проведенной субботней ночи. Но, согласитесь, в данном случае, это было не так уж и плохо.
Когда собака вдруг бросилась в кусты и призывно залаяла, Иван, честно говоря, не обратил на это особого внимания, посочувствовав несчастному зверьку, которого угораздило уснуть как раз в том месте, где будут гулять они с Марксом. Зверька было жаль, ибо не он один хотел поспать в это прекрасное утро. Иван свистнул Марксу, но тот продолжал лаять и на настойчивые предложения хозяина вылезти из кустов и продолжить пробежку с хозяином не реагировал. Пришлось хозяину, наплевав на гордость (субординация, етит ее!), стиснув зубы и молясь о том, чтобы какая-нибудь особо настырная ветка не проткнула его насквозь или не порвала куртку, согнувшись в три погибели, полезть в кусты, проклиная и Маркса, которому не бежится по ровной дорожке, и зайцев, которые ложатся спать, где попало. Зайца, впрочем, не было. «Смылся, зараза» – подумал Иван, которому еще предстояло выбраться обратно на дорогу. Небольшой овражек, наваленные на дне сосновые ветки. Под ними – несколько камней. Пучки растущей травы. Нахально выглядывающий из-под шляпки гриб. Собака, громко лая на всю округу, зубами пыталась растащить ветки.
– Маркс, – пытался усовестить Иван собаку. – Ну чего ты орешь? Тебе захотелось поиграть с палочкой? Ну давай я ее вытащу, вылезем обратно на дорогу и поиграем там. Неужели обязательно нужно было тащить хозяина через эти чертовы кусты, чтобы показать мне какую-то дурацкую палку, которых в лесу, кстати сказать, полно.
Собака, бешено лая, продолжала зубами оттаскивать ветки.
– Конечно, – продолжал Иван. – хозяина мы не слушаем. Мы же самые умные. Вот сейчас разозлюсь и больше вообще не буду ходить с тобой гулять.
Спаниель Маркс, прислушавшись, на минуту замолчал. Внимательно посмотрел на хозяина, потом отвернулся и опять залился звонким лаем, прыгая возле странной груды камней.
– Странно это все как-то, – задумчиво протянул Иван. Почесал затылок, да и отправился разбираться, что же там такое заинтересовала Маркса.
Добрые полчаса они, на пару с собакой растаскивали ветки, разгребали камни и выламывали отчего-то не хотевшие выниматься из земли доски. На самом деле механизм открывался достаточно просто, теми, кто о нем знал. Иван, который не только не разбирался в механизмах тайников, но даже не догадывался о том, что его ждет под старыми, на вид полуразвалившимися, но на деле оказавшимися такими крепкими досками. Проглядывал картон, но не будет же собака так разрываться из-за старой картонной коробки? Да и просто пустую коробку вряд ли бы стали так прятать. Азарт кладоискателя, живущий в любом мальчишке и, не смотря ни на что, не умирающий ни в одном мужчине, заставлял Ивана голыми руками разгребать землю, отбрасывать колючие высохшие сосновые лапы.
Маркс не умолкал.
– Наверное, выбросили котят, – ворчал Иван, которому нужно было хотя бы перед самим собой оправдать собственную глупость. Добавил уже про себя, – ироды.
И хотя котята, по большому счету, Ивану были совершенно не нужны – у них дома, кроме Маркса, жил еще огромный черный кот по кличке Студент, который получил свою кличку от того, что постоянно хотел есть. Несмотря на свой весьма существенный вес и довольно-таки солидный возраст, он до сих пор опускался до того, что клянчил самые вкусные кусочки, расположившись под обеденным столом. Иван с Софьей, зная о пагубной страсти кота к обжорству, ему, впрочем, не потакали, кормили в строго установленные часы. Настоящее разгулье для кота наступало, если приходили гости. Как правило, они были неизбалованы кошачьим вниманием и явно непривычны к кошачьим спектаклям, их сердца быстро таяли и, к неудовольствию хозяев, под стол незаметно отправлялись самые вкусные и лакомые куски. Зная обжорство и поистине вселенский эгоизм Студента, Иван очень сомневался, что того порадует несколько неожиданно появившихся в доме котят. Хотя, с другой стороны, думал он, котят можно будет отдать друзьям или, в крайнем случае, отвезти в деревню, где и места и еды предостаточно.
За подобными мыслями, собственно, и прошли те полчаса, пока Иван откапывал несчастную коробку. О чем в это время думал суетящийся, с диким лаем бегавший вокруг Маркс, никто не узнал: то ли Маркс разговаривать не умел, то ли Иван его разговоров не понимал. А кроме них двоих в радостно-утреннем лесу никого не было, так что и спрашивать больше, собственно, не с кого.
Когда последняя ветка была отброшена, а доска с корнем выломана из проема в земле, Иван с трудом достал на свет божий огромную картонную коробку из-под принтера, о чем с радостью сообщала всем желающим надпись на ее боку. Коробка была большой и отчего-то аккуратно завязанной большим старомодным женским платком в цветочек. На вес она была довольно тяжелой и (кажется) даже пискнула пару раз. То есть пискнула, конечно же, не коробка, а, скорее всего, котята. В любом случае, каждый знает, что картонные коробки пищать не могут, даже если это коробки из-под принтеров.
Глава 21. Киндер-сюрприз
Коробка тихонечко продолжала попискивать, но сложный узел на старомодном женском платке развязываться отказывался. Добрым словом вспомнился любимый охотничий нож, недобрым – собственная забывчивость. Маркс, поскуливая, как сумасшедший бегал вокруг, но помочь уже ничем не мог. Чуть позже, когда неподатливый узел наконец был развязан, бегать как сумасшедшему пришлось уже Ивану. Не сразу, конечно: сначала он впал в ступор, глядя на две маленькие детские мордочки, с надеждой в мутно-серых младенческих глазках смотревшие на него. Чуть позже до его сознания, наконец, начало доходить, что это, во-первых, не котята, а дети. Во-вторых, какая-то сволочь положила их туда. В-третьих, неизвестно, сколько они там находились: возможно, что долго и их жизнь находится в опасности. В общем, сначала у Ивана забегали мысли, а уже после этого забегал сам Иван. Звонок в МЧС, потом в «Скорую помощь», потом в милицию, потом, на всякий случай – пожарным. Каждый раз – подробные объяснения куда приехать и довольно путанные – зачем. Путанные – потому что в голове до сих пор не укладывалась картина с детьми в лесу.
Бег на окраину, но сначала – курткой отметить место, где лез между кустами. Для надежности – ломать ветки по дороге, чтобы уж точно не заблудиться, чтобы уж наверняка. Кепку бросить на развилке у пня. И бег, как в армии с полной выкладкой, только вместо автомата – бережно прижатая все та же самая несчастная коробка с радостной, но лживой надписью о том, что внутри находиться принтер.
Уже подбегая к окраине леса, Иван услышал завывание сирен. С окружной дороги на лесную просеку сворачивал милицейский «жигуль» и снежно-белая скорая помощь. Вдали слышался рев пожарной сирены. МЧС не приехало, потому что пожарные и есть МЧС, просто Иван об этом позабыл. Ну, да скучнее от этого не стало.
А потом все было, как в детской игре калейдоскоп – реальность словно разбилась на тысячу мелких кусочков, никак не связанных между собой. Позже Иван пытался собрать воспоминания, но память услужливо подталкивала только вот эти самые кусочки. Удивленные глаза женщины из машины «Скорой помощи» и возбужденно объясняющую диспетчеру медсестру, запрашивающую номер больницы и кричащую что-то о том, чтобы их там предупредили о том, кого именно они привезут. В воздухе летали обрывки фраз – «Готовьте реанимацию», «Пусть ждут с носилками» и «Какой ужас». Иван своей находкой удивил даже видавших виды врачей «Скорой помощи». Младенцев, не вынимая из все-той же коробки, загрузили в пасть неотложки. С металлическим лязгом захлопнулась дверь.