— Мы постараемся спрятать ее под колпак!
Задержать во что бы то ни стало
Военный летчик Гурьев последний раз пригладил щеткой непокорную прядь волос, осмотрел себя в зеркало и поправил воротник форменной рубашки.
Такая редкая тщательность туалета свидетельствовала о том, что он собирался в город.
Действительно, накануне была получка, и каждый истый летун считал для себя позорным, имея деньги, оставаться в свой выходной день в этой проклятой дыре, как не без желчи определяли они местопребывание эскадры — Вязьму. Тем более что авиэтки Автопромторга, приобретенные в кредит, давали заманчивую и легкую возможность быстро перенестись в Москву, где есть куда тратить деньги.
Эта приятная возможность и определила то, что весь состав эскадрильи уже с раннего утра запасся увольнительными записками «сроком на 16 часов, во все города республики», и теперь по всем комнатам общежития шли деятельная чистка и приготовления к вечеру.
Летчик Гурьев осмотрел себя в зеркало и поправил воротник форменной рубашки.
Не успел Гурьев поставить на место зеркало, и в комнату ввалился подведомственный ему экипаж: бортмеханик Звонарев и наблюдатель Ключенко.
Вся эта доблестная троица составляла команду линейного истребителя 2-го отряда эскадрильи имени водников «Подарок Каспия».
— Он еще прихорашивается! — возмутилась команда. — А мы-то его ждем, ждем, все жданки прошамали.
— Не спеши. Все равно себя не обгонишь, — охладил Гурьев. — Времени хватает, ветер в хвост, домчим стрелой.
— Так-то так, но только, паря, смываться отсюда не мешает, — зловеще наклоняясь, пробасил Ключенко. — Шел я мимо штаба, да слышал краем уха, что отпуска прекратили. Взбредет на ум начальству, и совсем отменят. А тогда крак… — он сделал выразительный жест пальцами, сгребая воздух, — тогда плакала наша оперетта.
— Не врешь? — насторожился Гурьев.
— Ей-ей, как пить дать. Разве не знаешь наших гадов? Всегда тревоги в наш выходной устраивают.
И точно в ответ на его слова в углу властно и резко затрещал телефон.
Уже по выражению лица дежурного приятели поняли, что ничего хорошего ждать нельзя.
Так и случилось. Едва успев повесить трубку, дежурный крикнул на все общежитие:
— Товарищи! Приказ из штаба! На аэродроме тревога. Срочно по своим частям!
— Ну, вот я говорил? Опоздали, — уныло глядя на свой новый френч, возмущался Ключенко. — Ах, гады! Я же чувствовал. В другой день тревоги не сделают. Вот марай хорошие костюмы.
Однако воркотня не помешала им быстро одеться и выбежать на улицу. Здесь за дверьми порывы ветра ясно доносили обрывки сирены, подгоняя спешить. Тревога распространялась. Из всех улиц, переулков выбегали люди, заполняя тротуары, в темноте спотыкаясь о тумбы, узнавая друг друга и перекидываясь на ходу словами.
Настроение бежавших было веселое.
— Мы, ребята, прямо из биллиардной. Сережка приготовился положить шар, а тут вестовой в дверь.
— А я в гостях был. Только на банку с вареньем нацелился…
— А мы с собрания. Не успели даже о тактике английских истребителей дослушать.
— Ничего, после тревоги дослушаете.
— Может, долго задержат?
— Да как всегда. Добежишь, посмотрят, во сколько секунд, и топай домой.
— А сирена надрывается. В городе не слышно. Ветер от нас.
— В такой ветер заставь на Польшу лететь. Как раки, хвостом поползем.
Переговариваясь, уже выбрались на шоссе, когда яркие огни встречных автомобилей ослепили передние ряды.
Встретили весело.
— Ребята! Машины ждут. Садись. Что там у вас? Пожар, что ли?
И тут впервые, с автомобилей, еще не совсем веря, услышали неясные, жуткие слухи: война.
Не поверили, но сразу точно холодом заморозило от этих слов.
Замолкли смех, шутки. Быстро в тишине наполнялись машины.
Напряженность сковала толпу. Даже веселый Ключенко, который категорически не верил, зябко ежился в машине.
Ветер бил в лицо; машины прыгали по камням, люди в темноте отчаянно цеплялись за борта, напряженно допытываясь друг у друга: правда ли, верить или нет… нет..
Полным ходом свернули с шоссе, проехали редкую елочную изгородь и выкатились на аэродром.
Теперь сомнений в том, что произошло что-то важное, не осталось.
Весь аэродром был по-жуткому нервно оживлен…
Двери ангаров были распахнуты. Аэродромные в брезентовых куртках суетились во всех концах, таща баки с бензином, запасные части, камеры, покрышки, меховые костюмы и обоймы патронов.