Но было уже поздно. Толпа нахлынула со всех сторон.
Пробраться вперед стало совершенно невозможно. Кругом них шли растрепанные женщины с распухшими глазами, плыли желтые восковые лица детей, поднимались руки, до неузнаваемости исковерканные работой.
Толпа тесно окружала здание муниципалитета.
На центральный балкон вышла группа людей.
Гул толпы приветствием поднялся снизу.
Человек без шапки вышел вперед к перилам и стал говорить. Гул толпы покрывал слова:
— Мы сейчас слишком слабы… Наши товарищи в палате арестованы… С часу на час мы ждем того же… Но не отказывайтесь от борьбы, товарищи… Смените нас… Помните… всегда… побеждает солидарность масс…
Рыданья женщин, вместо привычных аплодисментов, глухо прорывались в толпе.
Неужели и здесь бессильны? Кто же тогда сможет помочь? Кто освободит мужей, запертых в казармах?
На край балкона прыжком вскочил другой человек, протянув к толпе руку. Зеленая, защитная гимнастерка плотно облегла широкую фигуру. Распахнутый ворот открывал бронзовый загар шеи. Он начал говорить, точно бросая в толпу короткие слова на чужом языке…
Толпа затихла, прислушиваясь, пытаясь понять смысл чужих слов.
И, связавшись сотней напряженных глаз с каждым в толпе, человек в зеленом вдруг рванулся вперед и поднял руку, сжатую в крепкий кулак, бросил в море голов, покрывающих улицу, во всю силу легких близкое и понятное всем: «Rot Front».
— Красный фронт! — прокатилось по толпе, смывая слезы.
— Красный фронт! — Лес сжатых кулаков поднялся над толпой, силой жеста рождая веру.
— Красный фронт! — Корявые искривленные пальцы, давно в покорной работе отвыкшие сгибаться в кулак, складывались вместе, готовясь к удару; протягиваясь вперед в грозном предостережении.
Вперед, где на балконе зеленым квадратом плечей, потрясая сжатым кулаком, метался оратор, опять бросая вниз на чужом языке понятные слова.
И толпа внизу гулким ревом отвечала на каждую фразу.
— Единому рабочему фронту, красным фронтовикам Германии — ур-а!
Немцу, «проклятому бошу», в первый день войны отцы и жены французских мобилизованных кричали «ура»!..
Красным фронтовикам Германии — ура!
Кто первый услышал выстрелы, установить было трудно. Жервье только почувствовал, как толпа, точно упругое тело, сжалась и рванулась в сторону, увлекая его за собой. Истерические вопли женщин зазвенели в ушах…
На балконе заметались люди, пытаясь остановить бегущих.
Кто-то хрипло кричал в блестящий рупор, наклоняясь вниз:
— Спокойно, товарищи, спокойно!..
Но в это время новый сухой треск, точно в воздухе разодрали кусок коленкора, резанул по толпе и быстро вразброд, лопаясь пустыми пузырями, посыпался горох револьверной стрельбы.
Изумленно-испуганный вопль вырвался из груди толпы:
— Стреляют!.. Стреляют!..
И в диком надсадном крике разнеслось:
— Спасайтесь, товарищи!..
Сильный толчок выбил землю из-под ног Жервье. Толпа метнула его в сторону, стащила вправо, бурным выплеском прижала опять к стене.
Почувствовав под ногами ступени, Жервье ухватился за подоконник.
Толпа схлынула, чуть не смыв его снова.
Теперь, на полтуловища выше всех, он мог свободно видеть происходящее. Толпа металась по улице, как в ловушке, окруженная со всех сторон.
Слева из переулка бежали люди в черных рубашках, вооруженные дубинками, дико размахивая ими над головой.
Справа от площади шеренга полисменов оттеснила толпу от муниципалитета в переулок. Под их прикрытием люди в черных рубашках ломились в здание, разбивая по дороге рамы и двери.
Стиснутые в середине, люди метались, давя друг друга, в страхе забиваясь в подъезды и подворотни. Цепь полисменов наступала, закрывая узкую воронку улицы. Между стеной и цепью осталась маленькая щель, которая сейчас должна была закрыться.
Медлить было нельзя. Жервье соскочил вниз и кинулся в свободный проход. Пять-шесть человек толпы, ища спасения, бросились за ним.
Откуда-то рядом оказалась молодая женщина, прижимавшая к груди ребенка. Сзади, тяжело дыша, наседая на пятки, бежал старик.
Заметив прорыв, крайние полисмены бросились навстречу. Резиновые палки замелькали в воздухе, глухо барабаня по спинам. Но было уже поздно. Жервье проскочил за две секунды до того, как сомкнулась цепь, свернул в переулок и, напрягая силы, побежал от свалки так, как не бегал никогда в жизни.
Три человека с одного корабля