Очевидно, что Советский Союз не откажется от того, чем владеет, без войны. Ни одна великая держава на гребне своего могущества, будь это коммунисты или капиталисты, не сделает этого никогда[234].
Ни один российский политический руководитель, который так поступит, не выживет как политик. Идея «быть освобожденным» благодаря войне, в которой их страны должны быть опустошены и разорены, это совсем не то, чего могут хотеть народы стран-сателлитов, и уж конечно это не входит в наши намерения. Несмотря на это, перед лицом того факта, что народы стран-сателлитов, как показали все прошедшие мятежи, являются слабым местом в структуре России, советские лидеры наиболее остро реагируют на прямые и косвенные угрозы с их стороны. Поэтому наша позиция — не признавать, что нынешнее состояние России есть один из факторов, мешающих взаимопониманию. И в то же время, наша позиция вовсе не ведет к большей свободе для отдельной личности в странах-сателлитах. Если она что и делает, так это мешает процессу либерализации. Конкретные события показывают, что пока советские вожди ни за что не позволят ни одному государству, находящемуся в сфере своего влияния, покинуть эту сферу. Они могут разрешить ему определенную долю независимости во внутренних делах, особенно если уменьшится напряженность между двумя блоками.
Вопрос о Берлине должен рассматриваться в контексте вышесказанного. Нет сомнения, что русские хотят включить Западный Берлин в восточную зону. Однако они жизненно заинтересованы в сохранении стабильности своей сферы интересов в Восточной Германии. Дипломатический гамбит Хрущева заключается в угрозе Западу относительно Берлина, где он имеет преимущества, для того чтобы вынудить Запад принять свою позицию в Восточной Германии, где Запад может доставить ему много неприятностей. Решение проблемы Берлина лежит в полном официальном признании сателлитов России, включая Восточную Германию, в обмене на полную гарантию независимого существования Берлина как части западного мира.
Что стоит на пути признания русских владений в Восточной Европе? Здесь мы сталкиваемся с несколькими парадоксами и иррациональностями политической мысли. С одной стороны, нет никакого сомнения и признано всеми аналитиками, что Запад не имеет намерений освободить какой-либо из сателлитов России силой. Более того, точно так же очевидно, что Запад даже не желает какой-либо антикоммунистической революции в Восточной Германии, так как это вынудило бы Запад помогать этому, что означало бы риск мировой войны; или же отказаться от этого и признать невозможность такой помощи, даже ценой унижения. Почему тогда западный альянс не принимает status quo формально и недвусмысленно? Или, с другой стороны, почему русские не удовлетворены признанием Америкой de facto этого status quo? Почему они настаивают на более формальных и обязывающих договоренностях, типа мирного договора?
Ответ на эти многочисленные вопросы заключается в факте существования динамичной и имеющей экспансионистские замыслы Западной Германии. Русские уверены, что Западная Германия угрожает сфере их интересов и что политика США является угрозой по большей части не такой уж далекой, как это следует из их политики в отношении Западной Германии. Я попробовал показать в предыдущей статье, что этот страх (опасение) будущей агрессии Западной
Германии, не является таким уж безосновательным. Даже если это не является угрозой сегодня, это станет угрозой завтра.
Фактически большая часть населения Восточной Германии живет при режиме, при котором они жить не хотят, и этот режим противен всем тем, кто любит политическую свободу. Поэтому решение смириться с существующим коммунистическим правлением в Восточной Германии является жестким для тех, кто действительно лелеет мысли о свободе. (Это не слишком жесткое решение для тех, кто довольно легко смирился с русской диктатурой.) Но если кто-то действительно стоит перед этой дилеммой, тогда остается только один ответ: принять факты как они есть с осознанием, что цель избежать войну является гораздо важнее цели «освободить» Восточную Германию. Ирония этого заключается в отсутствии такой альтернативы, так как действительный выбор лежит между коммунистически управляемой или разрушенной Восточной Германией.