Я: Нет. Я не буду перед тобой петь.
Он надулся и закатил глаза.
Ридж: Ты боишься, что я посмеюсь над тобой? Я не могу СЛЫШАТЬ ТЕБЯ, СИДНИ!
Он одарил меня своей раздражающей улыбкой.
Я: Заткнись. Я согласна.
Он положил телефон и начал играть песню. Когда должны были начаться слова, он посмотрел на меня, и я замерла. Не потому что я нервничаю. Я замерла, потому что опять происходит та вещь, когда я задерживаю дыхание, потому что смотреть, как он играет. . он невероятен.
Он не пропустил удар, когда я пропустила свое интро. Он просто начинает играть с самого начала. Я стряхнула свой жалкий страх и начала петь слова. Я бы никогда не стала петь перед кем-либо один-на-один как сейчас, но помогает то, что он не слышит меня. Он уставился на меня, что немного нервирует.
Он останавливается после каждой строфы и делает пометки на странице. Я подсмотрела, что он там пишет.
Он пишет музыкальные ноты на чистом листе вместе со словами. Он указывает на одну из линий, затем хватает телефон.
Ридж: Как ты поешь эту строчку?
Я: Б.
Ридж: Думаешь, будет лучше звучать, если ты возьмешь немного выше?
Я: Не знаю, думаю, мы можем попробовать.
Он заново играет вторую часть песни, и я последовала его совету и взяла выше. Удивительно, но он прав. Звучит лучше. — Откуда ты знаешь это? — спросила я.
Он вздохнул.
Ридж: Я просто знаю.
Я: Но как? Если ты не можешь слышать, как ты можешь знать, как будет звучать лучше и как не будет?
Ридж: Мне не нужно это слышать. Я чувствую это.
Я качаю головой, не понимая его. Я могу понять, как он научился играть на гитаре сам. С хорошей практикой и хорошим учителем, и не переставая учиться, вполне возможно научиться играть так как он. Но это не объясняет то, откуда он знает, какой тон должен быть, и особенно какой лучше звучит.
Ридж: Что случилось? Ты выглядишь запутанной.
Я: Я действительно запутанна. Я не понимаю, как ты можешь различать вибрации, и, как ты говоришь, чувствуешь это. Я начинаю думать, что вы с Уорреном просто шутите надо мной, претворяясь, что ты глухой.
Ридж засмеялся, затем подвинулся на край кровати. Он сел прямо, с гитарой на его стороне. Он раздвинул ноги, затем хлопнул на пустое место между ними.
Какого черта? Я надеюсь, мои глаза не настолько открыты, насколько я думаю. Я ни за что не сяду с ним так рядом. Я качаю головой.
Он закатывает глаза и берет телефон.
Ридж: Иди сюда. Я хочу показать тебе, как я чувствую это. Преодолей себя, и перестань думать, что я соблазняю тебя.
Я колебалась несколько секунд, но выражение на его лице заставляет меня думать, что я веду себя как маленькая. Я ползу вперед, затем поворачиваюсь и осторожно сажусь спиной к его груди, но с несколькими дюймами между нами. Он кладет гитару передо мной и обёртывает меня руками, пока не находит позицию. Он прижимает ее ближе, что сразу меня отталкивает. Ридж достигает своей стороны и берет телефон.
Ридж: Я собираюсь играть аккорд, и хочу, чтобы ты сказала мне, где ты чувствуешь это.
Я кивнула, и он положил руку обратно на гитару. Он сыграл аккорд несколько раз, затем остановился. Я схватила свой телефон.
Я: Я чувствую это в твоей гитаре.
Он качает головой, затем снова берет телефон.
Ридж: Я знаю, ты чувствуешь это в гитаре, глупенькая. Но где в твоем теле ты чувствовала это?
Я: Сыграй еще раз.
На этот раз я закрыла глаза, и старалась воспринимать это серьезно. Я спросила его, как он чувствует это, и он пытается мне показать это, так что я хотя бы могу постараться понять. Он сыграл аккорд несколько раз, и я очень старалась сконцентрироваться, но я чувствую вибрацию везде, особенно в прижатой к моей груди — гитаре.
Я: Это сложно для меня, Ридж. Просто чувствуется, что это везде.
Он подтолкнул меня вперед, и я отодвинулась. Он положил гитару вниз, встал и вышел из спальни. Я жду его, интересуясь, что же он делает. Когда он возвращается, он что-то держит в своем кулаке. Он раскрыл свой кулак, так что я подняла вверх мою ладонь.
Затычки для ушей.
Он садится позади меня, и я снова сажусь спиной к его груди и втыкаюберуши. Я закрываю глаза и кладу голову ему на плечи. Он обхватывает меня руками, и кладёт гитару напротив моей груди. Я могу чувствовать его голову рядом моей, и то, как мы интимно сидим производит на меня впечатление. Я никогда так не сидела ни с кем, с кем действительно не встречалась.
Это странно, потому что это ощущается так естественно рядом с ним. Не то что бы у него было что-то помимо музыки на уме. Мне нравится это в нем, потому что если бы я была так прижата к Уоррену, я уверена, что его рук не было бы на гитаре.
Я чувствую, как его руки медленно движутся, так что я знаю, что он играет, несмотря на то, что не слышу это. Я сконцентрировалась на вибрациях и сосредоточила все внимание на движении в моей груди. Когда янаконец определила, где я это чувствую, я положила руку на грудь и погладила. Я почувствовала, как он кивнул головой и продолжил играть.
Я все еще могу чувствовать это в моей груди, но в этот разэто намного громче. Я опустила голову вниз, и он опять кивнул.
Я отошла от него и повернулась лицом.
— Вау.
Он пожимает плечами и улыбается. Это восхитительно.
Я: Это сумасшествие. Я все еще не понимаю, как ты можешь играть на гитаре, но теперь знаю, как ты это чувствуешь.
Он пожимает плечами на мой комплимент, и я люблю то, какой он скромный, потому что он талантливее всех, кого я знаю.
— Вау, — сказала я опять, тряся головой.
Ридж: Стоп. Я не люблю комплименты. Это нелепо.
Я отложила телефон, и мы оба сели за ноутбуки.
Я: Ну, тогда ты не должен быть так удивлен. Я не думаю, что ты понимаешь, какой у тебя невероятный талант, Ридж. Я знаю, ты говоришь, что тебе тяжело работаешь над этим, как и другим тысячам людей, которые могут слышать, но они не умеют сопоставлять песни, как можешь ты. Я имею в виду, я, может быть, и понимаю все эти вещи с гитарой, теперь, когда ты мне показал это, но что насчет голоса? Откуда ты знаешь, как должен звучать голос, и какой тон должен использоваться?
Ридж: В самом деле, я не могу различать голоса. Я никогда не чувствую пение человека, как я «слушаю» гитару. Я могу сопоставить вокал с песней и развить мелодию, потому что я изучал много песен и узнал, какой тон к какой ноте подходит, основываясь на письменной форме музыки. Это не приходит естественным путем. Я долго работал над этим. Я люблю музыку, несмотря на то, что не могу слышать ее, я научился ценить и понимать это другим способом. Мне пришлось упорнее работать над мелодией. Были времена, когда я писал песни, и Брэннан говорил, что либо это похоже на другую существующую песню, либо не будет звучать хорошо, как я предполагал.