Шесть: количество дней, когда я последний раз видела Риджа.
Семь: количество шагов от дивана до двери.
Я открываю дверь, и Уоррен заходит, даже не дожидаясь моего разрешения. Улыбаясь, он проскальзывает мимо меня, держа в руках 2 белых пакета.
— Я купил тако, — говорит он. — Я ехал домой с работы, и подумал, вдруг ты захочешь немного. Он поставил пакеты на кухонный стол, потом подошел к дивану и шлепнулся вниз.
Закрыв дверь, я посмотрела на него. — Спасибо за тако, но как я узнаю, что ты не прикалываешься надо мной? Что ты сделал, вместо мяса подложил табак?
Уоррен посмотрел на меня и улыбнулся, удивленный. — Ну, это просто гениальная идея для подставы, Сидни. Я думаю, ты уже можешь ее провести.
Я засмеялась и села рядом с ним. — Бриджитт заканчивает работу в полночь. Не хочешь посмотреть кино?
Я опустила голову на спинку дивана, в то время как мое сердце опустилось к животу. Ненавижу то чувство, что он может находиться здесь из-за жалости ко мне. Последнее, что я хочу, так это то, чтобы меня жалели.
— Уоррен, тебе необязательно приходить, проверять меня каждый день. Я знаю, ты пытаешься быть милым, но я в порядке.
Он сдвигается так, чтобы мог смотреть на меня. — Я не прихожу сюда, потому что мне тебя жаль, Сидни. Ты мой друг. Мне не хватает, что тебя нет в квартире. И, возможно, я прихожу сюда, потому что чувствую себя чуть-чуть виноватым за то, что вел себя как полное дерьмо в ту ночь, когда Мэгги увезли в больницу.
Я кивнула. — Ага, ты был немного козлом той ночью.
— Знаю, — засмеялся он. — Не переживай, Ридж не дает мне забыть об этом.
Ридж.
Господи, даже слышать его имя больно.
Уоррен осознал, что он ляпнул, когда увидел изменения на моем лице. — Твою мать. Извини.
Я оттолкнулась от дивана, чтобы встать, желая избежать этого неловкого разговора. Это действительно не та тема для разговора, о которой мне нужно говорить.
— Ну, ты голодный? — спрашиваю я, направляясь в кухню. — Я столько времени провела у плиты, чтобы приготовить эти тако, так что тебе бы лучше съесть один.
Смеясь, Уоррен идет за мной на кухню, и берет одно тако. Я тоже беру себе, но прежде чем просто поднести его ко рту, меня уже тошнит. По правде говоря, я не очень-то спала или ела, на протяжении шести дней. С тех пор, как переехала. Ненавижу знать, что я стала частью боли другого человека. Мэгги не сделала ничего, чтобы заслужить то, как мы с ней поступили. Так же чертовски тяжело не знать, как все разрешилось между ними двумя. Я не спрашивала Уоррена, по очевидным причинам, потому что, независимо от того, как у них все прошло, это ничего не меняет. Но сейчас, кажется, что от любопытства у меня в груди образовалась огромная, зияющая дыра. Как бы сильно, за последние три месяца, я не мечтала, чтобы у Риджа не было девушки, это ничто, по сравнению, как я надеюсь, что она простила его.
— Пенни за твои мысли.
Я посмотрела на Уоррена, который облокотился на стойку, наблюдая за мной. Я пожала плечами, и положила свой нетронутый тако на стол, обняла себя руками и уставилась на свои ноги, боясь, что если посмотрю на Уоррена, то он догадается, о чем я думаю.
— Послушай, — говорит он, наклоняя свою голову так, чтобы мы смотрели друг на друга. — Знаю, ты не спрашивала о нем, потому что, как и я, ты знаешь, что тебе нужно двигаться дальше. Но если у тебя есть вопросы, Сидни, я отвечу на них. Я отвечу на них, потому что ты мой друг, а так и поступают друзья.
Моя грудь поднялась от глубокого вздоха, и прежде, чем я даже успела понять, вопрос вылетел из моего рта.
— Как он?
Уоррен сжал челюсти, что заставляет меня думать, что он жалеет, что разрешил мне спросить про Риджа. — Он в порядке. Он будет в порядке.
Я кивнула, но следом у меня возникло еще миллион вопросов.
Приняла ли она его обратно?
Спрашивал ли он обо мне?
Выглядит ли он счастливым?
Сожалеет ли он обо мне?
Я решаю задавать по одному вопросу за раз, потому что я даже не уверена, что ответы на них, не то, что мне нужно, прямо сейчас. Нервно сглатываю, и смотрю на него. — Она простила его?
Теперь Уоррен тот, кто не может смотреть в глаза. Выпрямившись, он поворачивается ко мне спиной, и опирается руками о стойку. Его голова опущена между плечами, как будто он чувствует себя неуютно.
— Я не уверен, следует ли мне говорить тебе об этом. На мгновение он делает паузу, затем поворачивается, и смотрит на меня. — Она простила его. Он сказал мне, что она понимает то, что произошло между тобой и Риджем. Я не говорю, что она не была всем этим расстроена, но она простила его.
Его ответ полностью разрушил меня. Прикрываю рот рукой, чтобы заглушить вырывающиеся рыдания, и отворачиваюсь от Уоррена. Я смущена своей реакцией и смущена своим сердцем. Меня тут же затопило облегчение от того, что она простила его, но это же облегчение тут же сменилось разочарованием от осознания того, что она его простила. Я даже не знаю, что чувствую. Я рада за Риджа, и расстроена за себя.
Уоррен тяжело вздохнул, и я почувствовала себя ужасно от того, что позволила ему увидеть свою реакцию. Я не должна была спрашивать. Черт возьми, зачем я спросила?
— Я не закончил, Сидни, — тихо произнес Уоррен.
Я затрясла головой, продолжая смотреть в другую сторону, пока он произносил то, что хотел.
— Она простила его за ситуацию с тобой, но все это открыло глаза на то, почему они изначально были вместе.
На самом деле, она не смогла найти достаточно веских причин, чтобы принять его обратно. Ридж говорит, что она еще хочет много чего прожить, но она не сможет сделать это на полную катушку, когда он постоянно ее удерживает.
Я закрыла лицо руками, полностью озадаченная теперешней реакцией своего сердца. Только секунду назад, я расстроилась от того, что она его простила, а сейчас я расстроена, потому что она не простила.
Три месяца назад, я сидела на своем чемодане под дождем, уверенная в том, что мое сердце было разбито.
Боже, я была не права. Так чертовски не права.
Сейчас мое сердце разбито.
Здесь.
Прямо сейчас.
Уоррен обвил меня руками, и притянул к себе. Знаю, что он не хочет видеть меня расстроенной, и я действительно пытаюсь не показывать своих чувств. В любом случае, слезы не помогают. Они не помогали и последние шесть дней.
Отодвигаюсь от Уоррена, и подхожу к стойке, где отрываю бумажное полотенце. Складываю его, и вытираю слезы. — Ненавижу эти чувства, — говорю я, шмыгая носом.