— У тебя и билета нет.
— Я без билета.
— Чемодана с вещами.
— Я без вещей.
— Не попрощавшись?
— Прощался — вы не заметили.
— Не оставив записки, послания, намека?
— Намекал — вы нелюбопытны…
И вот он уже на пути в аэропорт.
На выезде из города движение замедлится. Неспешно покатит черный катафалк, за ним, длинным хвостом, машины со скорбящими. «Ребенка… — шелохнутся пассажиры. — Ребеночка хоронят… Которого взрывом… Среди прочих… Да воздастся злодеям по мере их злодейства…»
Процессия свернет к кладбищу, движение убыстрится. Автобус закрутится по серпантину, покажутся через долину дома с красными черепицами, среди которых запрячется и его крыша. Бросит из окна монету, бросит другую, — поможет ли это с возвращением?..
Не угадать заранее.
Примостятся в автобусе, на заднем сиденье, оранжевые карлики Риш и Руш, возвращаясь на озеро Ньяса, в глубины Африки, озабоченно покачают головами: «Что-то у вас не так…» Птицы устремятся вослед, шахруры, снуниты, зарзиры и нахлиэли, суматошно взмахивая крыльями, призывая вернуться:
— Шув, Пинкель… Шу-уу-ув…
Аэропорт откроется по всем направлениям, мыслимым и немыслимым. На табло появится перечень заманчивых мест, в которых стоит побывать: Осло, Чикаго, Марсель, Касабланка, Синий дым Китая… «Отлетающие души! — оповестят по радио. — Подготовьте медицинские документы, подтверждающие право на взлет».
Место встреч и место расставаний.
Потерь и приобретений.
Затаится в кафе, в дальнем его углу, некрупный старичок, отживший свое, нехотя распробует бутерброд с сыром, разглядит на витрине рекламу нового диска: «Сто и одна мелодия! Вслушайся, пока жив».
Туалетный служитель покатит мимо тележку с тряпками, щетками, рулонами туалетной бумаги, помашет приветливо, но не остановится, нет, он не остановится. Сгорбится неподалеку мужчина: глаза измученные от бессонных ночей, в чашке остывший кофе. К чему бы это? К тому, что очередной сюжет прибьется напоследок бездомной собакой, почуяв доброту случайного прохожего.
Мужчина спросит:
— Ждешь?
— Жду. Свой рейс.
Подсядет к нему:
— Можно я тебе расскажу?
Не выговориться случайному попутчику под стук вагонных колес: нет здесь дальних поездов, а в ближних не успеешь разговориться.
— Можно, — разрешит старичок.
— История печальная. Испортит настроение.
— Ничего. Я привык.
Потрет лоб. Прикроет глаза. Пальцы у него задрожат, задрожит чашка в руке, что насторожит бывшего сочинителя.
— Ее отец сбежал из семьи, когда была крохотной. Сбежал в Австралию, навсегда, и вдруг объявился после нашей свадьбы. Сразу после свадьбы. Позвал в Мельбурн, прислал билет, и она полетела. «Ты его не узнаешь». — «Узнаю, — радовалась. — Я узнаю…»
Этому человеку нужен терпеливый слушатель, проявляющий повышенную заинтересованность, — старичок ее проявит.
— Встречаешь?
Помолчит. Сморгнет замедленно, нервный тик в углу рта:
— Встречаю. Второй уже месяц…
Известно по опыту: сюжеты торопить не надо. Стоит дождаться откровения, которое неминуемо.
— Ты хорошо слушаешь, а это такая редкость! Тебе я скажу… Самолет падал с высоты. Не падал — планировал… В кармане у мужчины нашли блокнот, куда он успел написать: «Благодарю жену и детей за наши счастливые годы…»
Пальцы задрожат сильнее. Кофе прольется на стол.
— Не было у нас счастливых лет. Были недели… — Вскочит со стула: — Глупец! Недоумок! Зачем отпустил одну? Полетели бы вместе…
— Поверь мне, — скажет старичок. — Нет на тебе вины. Она была счастлива. Вышла замуж за любимого человека, летела к отцу. И погибла счастливой, всякому бы так.
Закричит шепотом:
— Есть! Есть вина!..
Убежит. Вернется. Вглядится пристально, глазами в глаза:
— Кругом соблазны, грязь, фальшь кругом и обман. Ее забрали, чистую, невинную, чтобы не загрязнила душу… Но меня-то, меня зачем оставили?..
Не пойти в аптеку, не попросить таблетку, чтобы обезболило, обезволило, обеспамятило, — душу измученную не утишить. Зависнет во снах самолет, громадный, на полнеба, неспешно теряющий высоту, — младенца протянут через иллюминатор, грудного младенца с соской во рту, которого не уберечь…
Вновь прокричат по радио: «Завершается посадка отлетающих душ! Гражданин Финкель, вас ожидают в полосе отчуждения, накопитель номер семь».
У выхода на поле пристроится Фолкнер-Хемингуэй, на голове берет, в зубах трубка:
— Идите уже, не затягивайте сюжет, его занимательность. Ну и герой достался!