— Это русская душа! Не нравятся русские песни? Спою иностранную! — Губы скривились в злобной усмешке.
Мира стала стучать ногами и хлопать в ладоши, нарочито противно запевая.
Там – там, хлоп! Там-там, хлоп!
— Виииии веееее, вииии вееее вракью! Вииии вееее, вииии вееее вракью! — Писклявый голос поднял целую стаю птиц с соседних деревьев.
Пернатые друзья спешно захлопали крыльями, улетая как можно дальше от противного песнопения. Даже воздух стал заметно дребезжать. Мандос скрутился в позу эмбриона на кресле, зажимая уши, боясь, что скоро из них потечет кровь. Хотя это было и невозможно, но с этой дамой невозможное становилось возможным.
— Мстишь?! — Заверещал Намо, пытаясь перекричать ужасный вой девушки.
Мира резко развернулась, испепеляюще взирая яркими желтыми глазами. Ох, как бы она хотела сейчас сжечь божество на месте.
— Не! Ты не прифигел ли?! Ты выдернул меня прямо из постели прекрасного мужчины, в которого я влюбилась по самые помидоры! И ты еще спрашиваешь, мщу ли я? Естественно! Я долгое время была в его облике, и только пару минут мне дали насладиться его приятным обществом, будучи все на своих местах! — Мира схватила графин с мраморного столика и швырнула в Намо. Тот, конечно же, увернулся, не прилагая особых усилий. Посуда разлетелась на мелкие кусочки где-то в просторах светлой комнаты. Но валар достаточно махнуть пальцем, чтобы графин целый и невредимый занял свое прежнее место, что, собственно, и случилось.
Мандос встал со своего места, озаряясь вокруг, как будто помещение ему было неприятно, противно. Мягкий солнечный свет озарял комнату, отражаясь от белого камня, соленый морской воздух наполнял легкие. Где-то там, за окном, плескались волны, разнося шум океана.
— Скажи спасибо, что вообще дал закончить. — Лукавая улыбка скользнула на светлом челе.
— Ой, да что вы говорите, ну спасибо огромное! — Мира издевательски присела в реверансе.
Мандос стал серьезнее, выходя на просторный балкон, вставая рядом с золотоволосой девой, оглядывая песчаный пляж вдалеке.
— Ты не выполнила условия сделки, теперь ты принадлежишь мне. — Сияющие очи даже не были обращены к собеседнице.
— Я вспомнила все, еще, когда проснулась в теле Трандуила. Но ты ничего не говорил о сроках.
— Надо было читать мелкий шрифт. — Мандос снова улыбнулся.
— В договоре, который не был прописан? Говорил мне начальник «Все заверяй на документах, а то потом не докажешь, что не осел!» Надо было слушать. — Мира выразительно фыркнула.
— Ты же понимаешь, что не добилась его любви.
Мира погрустнела. Взгляд потяжелел, направленный далеко за океан, словно надеясь увидеть хотя бы тень статной, высокой эльфийской фигуры.
— Слишком мало времени. — Горько прошептала Мира, накручивая на палец длинную прядь. — Все могло получиться. Возможно, если бы мне дали еще немного времени, и я была бы в своем облике. То он бы увидел, то, что увидела в нем я.
— Я познакомлю тебя кое с кем. — Мандос оторвался от перил и плавно направился в сторону комнаты.
Мира изогнула бровь.
«Он летает или ходит?»
Вала остановился и задрал подол своего одеяния, показывая голые ступни, которые твердо стояли на каменном полу. Хитро улыбнувшись, снова отвернулся, продолжая двигаться в сторону расписной арки.
— Многомиллионная практика плавно передвигаться, но могу и летать. — Промурлыкал Мандос.
— Позер! — Прошуршала Мирослава, но за владыкой чертог проследовала.
Двое шли очень долго, по извилистым коридорам и светлым комнатам. Огибая одну арку за другой. Каждая комната была произведением искусства. Гобелены с узорчатыми сверкающими нитями, висели в некоторых помещениях, притягивая теплой тканью, ордера, напоминающие сплетение композитных орнаментов и ионических узлов. Полуколонны, совершенно вписывались в углы пространства. Фрески, изображающие не просто рисунки, но целые произведения живописного искусства. В искусных мазках можно прочитать всю историю не только Средиземья. На секунду девушка остановилась около одной из фресок, на которой был изображен огромный дракон, напавший на целую армию эльфов. А там, среди толпы, был один, в сверкающих доспехах, занеся меч над головой и воинственно бегущий на огромное чудовище. Пламя полыхало вокруг оранжевым и красным закатом, оканчиваясь желтыми языками. Этот огонь оплетал светловолосого эльфа со всех сторон, но тот словно не замечал пожарища вокруг, смело желая отрубить крылатой ящерице голову.
Мира приложила ладошку ко рту, бесспорно узнавая фигуру на рисунке, пальцы скользнули по шероховатой поверхности осторожно, с трепетом.
— Именно в этом бою он получил свой шрам, который, как я думаю, до сих пор пожирает его в моменты воспоминаний о сражении. — Мелодичный, певучий голосок заставил Миру оторваться от созерцания картины и повернуться.
В свете солнца стояла прекрасная дева. Тонкую фигуру облегало просторное серебряное с белой вышивкой платье с капюшоном. Бледное, слегка болезненное лицо, на котором четко можно выделить алые губы и огромные небесно голубые глаза, аккуратненький вздернутый носик. Волосы серебряной волной перекинуты через плечо. Дева держала руки в замок перед собой, стоя прямо посередине зала, в котором и остановилась Мира.
Без сомнения, это ее статуя стоит в лесу, давно, поросшая травой и мхом, потрескавшиеся в некоторых местах. И именно этот образ никогда не затмить золотоволосой девушке.
Мирослава не хотела выглядеть подавленной, удивленной или еще какой-то нерешительной. Ну, уж нет! Хоть Мира и знала, что не выиграла битву за сердце Владыки Эрин Ласгален, но вести себя будет более чем достойно перед соперницей.
— И зачем же этот хитрец решил привести тебя? — Мирослава не хотела относиться к этой светлой особе с агрессией, но внутри все само по себе клокотало.
Прекрасная эльфийка нежно улыбнулась, прошла вперед, мимо Миры, остановившись у рисунка, который только минуту назад девушка рассматривала с таким благоговением.
— Жаль тебя, дитя. — Прошептала бывшая королева.
Вот тут-то, Мира бы с удовольствием вспомнила подростковые годы и оттаскала эту дамочку за ее шевелюру прямо по прекрасному мраморному полу.
Золотоволосая дева шумно вздохнула носом, и так же тяжело выдохнула.
«Мира, ты не поведешься на эту провокацию».
— Позволь поинтересоваться, почему ты меня жалеешь?
Небесно голубые глаза блеснули в свете солнца.
– Потому что я забрала его сердце с собой. — И в этом голосе была и горечь и злорадство. Но чего больше, Мира понять не могла.
Мирослава готова поклясться, что могла бы сравнить прекрасную королеву, с какой-нибудь актрисой дешевого русского сериала про любовь. Оглядеть ее со всех сторон. Безупречна, прекрасна, нежна и голос, словно поет соловей. Только есть в этом превосходном что-то скрипящее, острое и незаметное. Как иголка.
— Тогда почему ты улыбаешься? — Мира насупилась, словно злобная кошка.
— А тебе бы не было приятно, что мужчина даже спустя столько лет после твоей смерти продолжает тебя любить и помнить, отвергая всех и каждого, лелея чувства в своей душе.— Яркие голубые глаза сияли как два топаза, подсвеченные люминесцентными лампами ювелирного магазина.
Где-то в районе груди золотоволосой девы стрельнуло, как если бы бросили острый осколок дорогого бокала под ногу. Вроде бы маленький кусочек, и не сразу понял, что это, а только спустя несколько минут из ранки начинает сочиться кровь. И сейчас так же.
Слишком прекрасный день. Слишком прекрасная комната. СЛИШКОМ прекрасная дева стояла сейчас перед простой русской девушкой Мирославой. Ну, не совсем простой. Ведь, Мира, закаленная этой жизнью. И проминаться под этим взглядом невинно чистых небесных глаз она не будет.
— Вот ты мне лучше расскажи, а о сыне ты так же думаешь как о своем муже? — Мира перекрестила руки на груди.
С лица белокожей эльфийки тут же спала улыбка, а глаза потускнели. Мира даже на секунду засомневалась в своем вопросе, но ответ вернул мнение Мирославы о бывшей королеве обратно. Потому что снова злорадно-жалостливая улыбка скользнула на губах серебряной девы.