Видите ли, голова у Витьки была не такая уж пустая, как показалось прозрачным умникам – ошибаются и они. Про Гулливера Витька читал и даже запомнил автора. Насчет деревни он зря надеялся: его нашли и там. Сидел удил под ракитовым кусточком, а красно летечко босиком ходило в лугах за речкой. Летающая тарелка беспардонно уселась брюхом на луговую травку, и Витьку забрали. Слетали еще на какую-то планету, где жизнь, как показалась Витьке, была, но вся вышла. Остались прорытые каналы и водохранилища, высохшие, занесенные крупным оранжевым песком.
Вернули Витьку не на бережок, а в избу. Бабушка, такая милая, тихая, не похожая на нахальных москвичей, возилась в огороде. Удочка стояла у печки, пойманная Витькой рыбешка плавала в банке. На столе появился современнейший компьютер. Включился скайп, и Олег Борисович, заикаясь от волненья, заговорил с Витькой. «Понимаешь, Витя, там была жизнь, явно была. И, судя по всему, планета претерпела некогда глобальный пожар, выпаривший воду, уничтоживший всю растительность и квазилюдей» - «Олег Борисович, вы где?» - «Я у себя на даче, но связь с тобой мне установили. Витя, не жалей о прерванной рыбалке. Ты избранный, будь на высоте положения». Скайп отключился. Кот пришел за рыбешкой, избранный Витька отдал ему положенное и пошел помогать бабушке. Он был по природе своей человек любящий. (Как это будет на латыни?) Просто взрослые своим поведеньем не взывали к лучшим Витькиным чувствам, а жили пустой, с точки зрения Витьки, жизнью.
Бабушка, завидев внука, распрямилась над грядкой, обтерла руки о передник и улыбнулась той неподражаемой улыбкой, какую не заменит Витьке никакая избранность. Любить, любить землю. Не ту, круглую, видную из космоса. Ее, конечно, тоже. Но еще сладостней любить свою, русскую, не очень щедрую, на которой гнут спины одинокие, неизбалованные женщины. Бабушка окунула в ведро молодую морковку и протянула Витьке с той же драгоценной улыбкой. Витька захрустел морковкой, глядя вдаль за речку на некошеный луг. Трава распрямилась, точно и не ложилась на нее совсем недавно всей своей тяжестью страховидная летающая тарелка. И ветер гулял по высокой траве как ни в чем не бывало.
Лето уж перемигивалось с осенью – пора? не пора? Витька колол дрова, копал молодую картошку. Всё не мог придумать, что бы еще сделать такого, равного его любви к бабушке. Готов был своротить на сторону земную ось, только бы бабушке было хорошо и уютно. Но услуг такого рода от него не требовалось. Приехал за Витькой отец и увез – школа на носу. Там, в Москве, ждет Олег Борисович. Равнодушные родители не в счет. Опять к Витьке будет приставлен прозрачный сторож. В деревне он, прозрачный, почти себя не обнаруживал, если не считать непонятного появления компьютера с интернетом. Небольшой роздых заезженному Витьке дали. Олег Борисович чувствовал всю тяжесть свалившейся на Витьку ответственности и ревностно помогал ему с первых же школьных дней, вплоть до того, что делал с ним уроки. Долговязый тополь тоже понимал – осторожно постукивал ветками в стекло. И холодное дуновенье исходило от прозрачно монстра.
Да, действительно, учителя накинулись на Витьку точно ненасытные пиявки. Видно, решили, что от ученика, за которым посылают личный вертолет, пора поиметь хоть какую-то выгоду. К Витьке подошла на перемене девочка Маша. «Я знаю, где ты пропадаешь. Тебя готовят в космонавты. Сидишь всё время один за партой, словно отверженный. Я сяду с тобой, начну тебе помогать». Витька посмотрел в упор на настырную девчонку. Хотел ответить какой-то грубостью. Не суй свой нос в чужой вопрос. И вдруг разглядел: глаза у Маши совсем как у его бабушки. И улыбка такая же, обезоруживающая. Решил промолчать – ни да, ни нет. Что ж, села Маша рядом с ним, и прозрачный не воспрепятствовал. Видно, в Маше были задатки той самой всепобеждающей силы, которой отличалась незаметная, терпеливая Витькина бабушка. Из того же теста была Маша. Весь космический холод против такого мощного излучения тепла ничто. Где уселся инопланетянин – Витьку не интересовало. Да хошь бы и на подоконнике. За окном сияла вовсю звезда под названием Солнце, и желтые листья отливали золотом.