Изумление в глазах старосты, постепенно увеличивающихся по мере осознания того, перед кем она предстала в своёй первозданной красоте, стремительно превращалось в первобытную ярость.
– Извращенец! – прошипели не вполне незаслуженное слово её нежные уста, прерывая мой созерцательный ступор. После которого невидимая и, почему-то, горячая воздушная подушка, ударив в обтянутую футболкой комсомольскую грудь, отправила меня в первый мой полёт. Дверь раздевалки, как показалось, захлопнулась сама собой.
Спасло меня то, что преодолеть по воздуху предстояло всего два метра, и что за плечом висела сумка, смягчившая стыковку моей спины с противоположной стеной коридора.
А вот незащищённой голове снова досталось. Иначе никак не могу объяснить, что поднявшись и догадавшись наконец-то проверить таблички на дверях, я понял, что наблюдательность и умение ориентироваться на местности ещё в прошлый раз меня не подвели. И я, удивляясь реалистичности пережитых тогда зрительных и слуховых галлюцинаций, снова сунулся в дверь с мужским силуэтом на ней.
Так состоялся мой второй полёт, причём кто меня в него отправил я так и не заметил.
Кто ж знал, что, несмотря достаточное количество мест, обе раздевалки оказались оккупированы женским полом. Девчонки за прошедшие дни поняли, что мальчиков в обоих классах нет. И вполне резонно предположили, что незачем им толкаться в тесноте, когда рядом есть пустая комната. И разделились по классам – мой, считавшийся первым, остался в женской раздевалке, а параллельный перебрался в мужскую. Тем более, что, как я уже рассказывал, физкультура в этот день шла последними уроками и у нас, и вообще в гимназии. То есть раздевалки никому больше не были нужны.
Вернуться для переодевания в гостевую комнату я уже не успевал, даже если бежал бы туда и обратно со всех ног. Поэтому на физкультуру пришлось выходить первым и в том, что на мне было надето. Мои опасения по поводу выходящих за мной обиженных одноклассниц никак не оправдались. Девчонки обоих классов, весело смеясь и переговариваясь друг с другом, вели себя так, будто ничего необычного пять минут назад не произошло. Разве что все они показательно не обращали на меня никакого внимания.
И физрук на моё привычное по старой школе оправдание, мол, «простите, пожалуйста, но школьную форму я дома забыл», тоже ничего не сказала. Хотя на спортивную сумку, по-прежнему висевшую на моём плече, посмотрела достаточно выразительно.
Дальше тоже всё было знакомо и вполне ожидаемо. Оба класса выстроились по росту, и я оказался самым последним. И из-за отсутствия формы, и из-за того, что был самым маленьким, и из-за того, что был мальчиком.
После переклички физрук, представившаяся лично мне Говоровой Ольгой Станиславовной, отправила бестолкового юного отрока изучать спортивный городок.
Девчонки же, прицельно обстрелявшие меня завистливыми взглядами в ответ на мою расплывшуюся довольную улыбку, вместе с учительницей отправились на беговую дорожку.
А вот нечего было лишать меня законного места переодевания, которое опосля мне так и не вернули!
Жаловаться администрации я, понятное дело, не стал. Впоследствии, наученный толи горьким, толи сладким опытом, я сразу бежал в свою комнату, где переодевался и потом направлялся на уроки моего физического воспитания.
***
Учебный корпус гимназии. Женская раздевалка.
– Ты что, Слава, зажарить пацана решила ненароком? Ты же убить могла его своим заклинанием! – одна девушка хоть и приглушенным шёпотом, но довольно эмоционально отчитывала вторую, оглядываясь на остальных одноклассниц переодевающихся в глубине раздевалки и косящихся на них с немалым любопытством. – Вы огневики только и можете, что жечь или замораживать объекты приложения своих сил с летальными последствиями для них. Особенно в таком неконтролируемом состоянии, в каком была ты.
– Хух, спасибо, подруга! Если бы не ты, я точно сделала б из него Пожарскую котлету. А маме потом пришлось бы разгребать всю ту кучу дури, что я могла сейчас натворить. – мысленно соглашаясь с выволочкой, так же шёпотом ответила облегчённо выдохнувшая староста класса, одетая в одни лишь лёгкие белые трусики.
Устроив на скамейку обтянутую ими попку, девушка, обняв себя руками и постепенно успокаиваясь, медленно приходила в себя:
– Но ты видела, каков наглец? Второй раз за день застиг нас – обеих, между прочим – в почти полностью обнажённом виде. И застыл ещё, как соляной столб. Глазки свои бесстыжие вытаращил на мою грудь и стоит – лупает ими. Козёл похотливый! Ничего, я ему всё припомню!