Чего-то я не понял — они что, не видели фильм Леонида Гайдая «Бриллиантовая рука»? Ну пусть одна не смотрела эту замечательную кинокомедию, ну пусть две. Но не все три сразу! В какое захолустье я попал? Может у них и телевидения нет? Или я действительно за границей Советского Союза?
Мои смутные подозрения всё больше усиливались. Блин! У врачихи халат белый был, а на медсестре непонятно что надето — костюм какой-то зелёный. Я такой на видике45 видел — прорезалось у меня новое воспоминание. Наши-то и врачи, и медсёстры только в белых халатах ходят!
— Никакого перелома и гипса нет и не было. Это шутка. — от растерянности у меня даже голос какой-то писклявый прорезался. — Последнее, что я помню, как задремал на лавочке. Потом вспышка, грохот, удар и всё. И обращайтесь ко мне на ты, пожалуйста, а то неловко себя чувствую — как дед столетний.
— Ну, до ста лет тебе ещё далеко. А вот мы с такими шуточками и до пенсии не доживём, шутничёк малолетний. — немного сердито произнесла врач, но предложение об обращении на ты приняла. — Что с тобой произошло, мы не знаем, иначе не спрашивали бы. Тебя без сознания привез наряд дорожно-патрульной полиции. Ничего не вспомнил?
Какой-какой наряд? Что за полиция? Точно империалисты проклятые — выкрали и что-то от меня хотят. Ё-моё — у нас же станция атомная под боком и завод секретный, на котором батя мой работает. Вот она причина! Эх, говорила мне мама — не гуляй сыночка допоздна, а я не слушался. И что же теперь делать?
Первое, и самое главное, поменьше о себе рассказывать и рассказывать вообще. Точно! Эх, жаль имя своё назвал! Сказал бы, что не помню и всё. Но слово — не воробей, вылетит — не поймаешь! Теперь про родителей надо молчать. А второе?
И действительно, что тут у них, у буржуев, на первое, второе, а заодно и на третье? А то желудок мой меня уже за горло берёт. Говорит, что жрать хочет, но сначала попить.
— Нет ничего. Что со мной сейчас? И, самое главное, про еду вы так и не сказали!
— Ох, намучаемся мы с ним! — понятно, что сказано это было не мне. — Лена, налей ему грамм пятьдесят — посмотрим, как прореагирует желудок.
— Вообще-то я не пью, но ради вас …
Мне показалось, или это был тихий стон и шлепок ладонью по лбу с одной стороны кровати, и двухголосое сдавленное хихиканье с другой?
Пока я размышлял об этом, всё уже было сделано, и моих губ коснулось что-то стеклянное, а в рот полилась живительная влага. Эх, вкуснотища! Неужели это простая вода? Жаль, что так мало. Я невольно потянулся губами за ускользающей от меня пустой ёмкостью, пытаясь получить из неё ещё хоть одну каплю жидкости.
Заметив это, Мария Степановна положила руку мне на лоб:
— Не торопись. Ещё успеешь и напиться, и наесться. А сейчас тебе больше нельзя — организм может не принять большого количества воды или пищи. А кто к тебе должен был прийти?
С глубоким вздохом сожаления и под действием тёплой руки Марии Степановны я, не теряя бдительности, опустил голову на подушку:
— Не знаю. Но кто-то же всегда приходит проведывать больного человека в лечебнице, даже если он не помнит, как и почему туда попал.
Уложив меня на подушку, женщина проговорила:
— Нет, Слава, к сожалению, пока никто к тебе не приходил.
А затем начала рассказывать, что со мной происходит:
— У тебя, Слава, после травмы, судя по всему, повысилась чувствительность организма. Все твои чувства резко обострились. Ты остро реагируешь даже на слабый свет — поэтому тебе и надели тёмные очки, чтобы защитить глаза. Не вздумай их снимать, а то был уже прецедент. Слух и обоняние у тебя сейчас, наверное, ненамного отличаются от собачьих. То-то ты морщишь нос постоянно — запахи у нас далеко не самые приятные. Ну а про пёрышко я тебе уже говорила. Такого ведь раньше у тебя или у твоей мамы не было?
— Не помню. Но вроде бы не было. — вот ведь хитрая какая, я чуть было не проболтался про свою маму.
Вот и к ней уже подбираются. Что же мне делать? А вдруг на мне испытания какие проводят? Используют, так сказать, как подопытную крысу — вспомнились мутноватые ощущения, что меня вроде как били током. Может и чувствительность от этого повысилась? Отработают на мне разные эксперименты, а потом будут из своих солдат терминаторов Т-80046 делать, чтобы нас захватить или уничтожить.
— А это лечится?
— Всё лечится, Слава, ну почти. — прошлась по голове женская рука. — А твоё состояние, я думаю временное, вызвано, скорее всего, сенсорным шоком после удара молнии во время грозы. Тебя и лечить-то особо не надо. Со временем всё само пройдёт. А где ты живёшь? Кто твоя мама?