— Спасибо, Валюша. Я знала, что ты меня поймёшь и поддержишь. — поблагодарила Мария, идя вслед за сестрой. — Ты к себе в отделение? Пойдём, я тебя провожу. А заодно и проведаю нашего юного пациента. Как раз он должен уже поужинать.
В палату Мария заходила одна, так как Валентина ушла собираться домой. Слава уже спал, скорчив смешную мордочку и положив сложенные ладони под правую щеку. Смятая простыня, служившая из-за совсем не весенней дневной жары одеялом, лежала на полу. Подняв её и заботливо укрыв мальчика, женщина, погладила его по голове и тихонько, на цыпочках вышла из палаты.
Глава 6
Пензенская областная клиническая больница, палата терапевтического отделения. 7 мая. 07:10.
Спал я долго. Что снилось в первую половину ночи, я, как всегда, не запомнил. Осталось только ощущение чего-то приятного, связанного с родным домом, родителями, друзьями и одноклассниками.
А во второй половине ко мне пришёл ужас. Мечась в плену ночного кошмара, я стал участником странных и страшных событий, переживаемых мной раз за разом. Но проснуться, чтобы прервать круговорот этих видений, никак не получалось.
Непонятно как моё тело очутилось в невесомости во тьме и безмолвии пустого пространства, то ли удаляясь от земли, то ли наоборот, проваливаясь сквозь неё. Переливающийся всеми цветами радуги, словно мыльный пузырь, и такой же податливый кокон, в котором я оказался, словно бабочка в янтаре, летел куда-то с огромной скоростью. Не знаю, сколько длился этот полёт. Может часы, а может секунды. А потом что-то произошло.
Глаза сразу ослепли от возникших вдруг ярких вспышек электрических разрядов, опутавших мою прозрачную защитную оболочку. В уши, пока они поначалу ещё что-то слышали, ворвались панические женские крики. Непонятно почему, но кричали на французском языке. А так как в школе я изучал английский, то понять ничего не удалось. А потом я оглох от достигших меня громовых раскатов.
Оказавшись в полной темноте и тишине, я не видел и не слышал, как в какой-то миг защитный пузырь лопнул. Но зато хорошо прочувствовал этот момент на себе.
Первыми сгорели волосы на голове и руках. За ними воспламенилась одежда. После моё, уже голое, тело било током, хлестало струями невидимой воды, жгло огнём и замораживало холодом.
И оно непостижимым образом уменьшалось, словно я рос, но наоборот! Невидимая сила сжимала тисками голову, давила на рёбра, не давая возможности нормально дышать, укорачивала руки и ноги, сминая их, будто они были вылеплены из пластилина. Пытка, длившаяся, наверное, несколько мгновений, для меня растянулась в часы мучений. От постоянного крика я сорвал голос и мог уже только хрипеть.
Под конец, ничего не видя и не слыша, я, кувыркаясь, упал с неизвестной высоты то ли в воду, то ли в грязь, едва не захлебнувшись в ней. И с неимоверным облегчением потерял сознание.
Не знаю, сколько раз повторился этот сценарий. Но во время очередного витка, в нём произошли изменения. Неведомая стихия трясла меня за плечи, хлестала по щекам, кричала: «Слава, проснись! Слышишь? Это всего лишь сон. Очнись!» Странно, почему у стихии голос Валентины Николаевны? Я сплю, а вокруг просто кошмарный сон? Значит, нужно во чтобы то ни стало проснуться.
С неимоверным трудом разлепив слезящиеся глаза, я увидел склонившуюся надо мной встревоженную заведующую. Сухие губы и распухший шершавый язык прошептали:
— Доброе утро, Валентина Николаевна!
— Да какое же оно доброе? — воскликнула врач, пробуя рукой мой лоб. — Ты весь горишь! Температура, наверное, под сорок градусов, не меньше. Я сейчас за градусником сбегаю, ты только не засыпай.
Глаз, а вернее рука, у Валентины Николаевны оказалась, как алмаз. Принесённый термометр, если это был он, а не короткоствольный пистолет, нацеленный на мою голову, что-то возмущённо пропищал, подтвердив чувствительность верхних конечностей целительницы. Выяснив, что у меня ничего кроме головы не болит, а беспокоят только сильные слабость и жажда, заведующая, прослушав мои сердце и лёгкие, просмотрев глаза, язык и горло, прощупав и простучав всё, что только можно и нельзя, снова убежала.
Вернулась она в компании с неизвестной молоденькой медсестрой, которая выкачала из моей вены, как мне тогда показалось, не менее литра крови, и помогла сходить по-маленькому в какую-то баночку, так как сам я подняться почему-то не смог. Хорошо, что по большому ходить не заставляли. И так стыдно было перед двумя женщинами, даже несмотря на то, что я теперь малолетка.