Все это я говорю сам себе, а потрескивание продолжается, и ощущение постороннего присутствия не проходит.
Могу поклясться, что звуки исходят из комнаты Кри-Кри.
И верно, дверь его комнаты робко приоткрывается, как раскрывается бутон розы.
Без паники! Пока незачем выходить из себя. Это - либо сам актер, либо его пассия.
При слабом свете, льющимся из комнаты актера, я понимаю, что это Элеонора. Она скользит между створкой двери и моим креслом.
Я тихо окликаю ее, чтобы узнать, куда она направляется, но оказывается, что никуда. Очаровательная особа немедленно и очень развязно усаживается на подлокотник моего кресла.
Ее запах заполняет все вокруг.
- Вы спите? - спрашивает меня фея.
- Разве в вашем присутствии это возможно, прекрасная Элеонора?
Ночью все кошки серы, и я не так робею перед ней. Я сразу же нахожу ее упругие груди, соски которых легко прощупываются сквозь тонкую ткань пеньюара.
- Вы пришли ко мне, моя богиня?
- Да, да, да.
Она опускается у моих ног на колени, отбрасывает плед, и наступает волшебная римская ночь. Ее прелестные губки целуют мою "игрушку". Какой поцелуе, какой божественный поцелуи. Ее ласковый язык нежен. Он вызывает безумный восторг. И наступает экстаз.
Мы разъединяемся, чтобы перевести дыхание, ибо каждое живое существо нуждается в глотке кислорода.
- А он? - спрашиваю я, как каждый любовник, когда муж спит где-то поблизости.
- О, будьте спокойны!
Она произносит это с нескрываемым презрением.
- Вы сразу понравились мне до безумия, - добавляет она.
- Безумия и во мне сколько угодно. Сейчас я вас познакомлю с тем, что представляет собой Сан-Антонио.
Неплохо сформулировано? Я не ощущаю никаких угрызений совести и не считаю нужным лишать себя того, что само идет в мои руки. Но ревность, мелкая и низменная ревность все же живет в моей душе, потому я добавляю:
- Значит, Кристиан вас не удовлетворяет?
- То есть, как он может меня удовлетворять? Он же - импотент!
- Он?!
- Да! - хохочет мое насмешливое дитя. - У него совсем не работает "аппарат", - она проверяет мой, и его величина так ее поражает, что она не может сдержать восхищения:
- А у вас-то...
- Как видите, в полном порядке.
- И это - сейчас! После всего, что было?
- Конечно! Я думаю, что это было только началом.
- Тогда идем!
- Куда?
- Все равно, куда. В комнату Валерии.
- Нет.
- Почему?
- Это будет...
- А я не прощу ей своего глупого положения!
- Вы шутите? Зачем же вы - с ним?
- Мне платят за это.
- Все равно. Часовой может думать о войне все, что угодно, но не смеет плохо думать о своем начальнике. Мне приказано охранять Кристиана, и я отсюда не уйду.
- Я хочу вас!
- Всегда к вашим услугам.
- Тогда, где же?..
- У меня есть плед. А под вашими ножками - пол. Так опустимся же к вашим ступням, мой кумир.
- Сумасшедший!
Сколько раз партнерши называли меня так! Она поднимается и сама расстилает мой плед на полу. Я, как всегда, наготове.
Но... о, страшное разочарование! Моя ладонь скользит по ее горячим бедрам, и я делаю страшное открытие. Элеонора, волшебная Элеонора, богиня, фея... Не женщина, а гермафродит!
- Но ты же... не женщина! - лепечу я, остывая.
Она недоуменно отвечает:
- Да. А в чем дело?
- В чем дело?!
Увы, иногда нас охватывают дикие инстинкты. Почему при некоторых обстоятельствах выходишь из-под контроля? И почему собственные чувства руководят человеком, как им заблагорассудится?
Напрасно я размышляю. Это - слишком сложно для меня. Спортсмен не может прыгнуть выше своих возможностей.
Я пытаюсь дать ей наслаждение, повернув ее попкой к себе, но едва не ломаю свой "стержень", а бедняжка от боли спасается бегством.
Она врывается в комнату Кристиана, уронив по пути конную статуэтку святого Мартина. Раздается оглушительный грохот, Кристиан Бордо просыпается и зажигает свет.
Видя всхлипывающую подружку и меня в несколько неопрятном виде, он сразу все понимает.
- Она хотела вас изнасиловать?
- Да, действительно...
- И вы поняли, что...
- Да, тут смешение полов, отвратительный гибрид!
Гримаса злобы искажает лицо актера.
- Ну-ка ты, бывший флик! Я запрещаю тебе оскорблять Элеонору в моем доме!
- Тогда скажите ей, чтобы не лезла ко мне.
В это время открывается дверь напротив, и появляется блондинчик. На нем - кружевная ночная сорочка.
- Что здесь происходит? В чем дело? - бормочет он спросонья и пытается ударить меня.
Я бью его в подбородок, и он валится на растеленный плед, который сыграл незавидную роль в моей невинной забаве.
Бордо сердится.
- Сейчас же убирайтесь отсюда прочь, солдафон! Завтра же подам на вас жалобу за попытку изнасилования... и дебош в моей спальне!
- Я первым обнародую вопрос о насилии и сделаю достоянием гласности все, что здесь творится: педерасты, гермафродиты! Сборище убогих и юродивых! Разврат!
Я говорю ему невесть что - одни восклицания и междометия, а в ответ несется:
- Этот тип обезумел! Он - сумасшедший! Надо вызвать полицию!
Наконец, Элеонора решается и бежит к телефону звонить в полицию. Но тут появляется Берю, которого разбудил шум, поднятый нами.
Он - в длинных кальсонах и майке, но при шляпе. Все думают, что он в черных носках, нет, он - босой, просто порос черной шерстью.
Спускается и Поташ. Появляется горничная, на этот раз - настоящая женщина. В этом нет сомнения, потому что на ней прозрачная рубашка типа "Беби", сквозь тонкую ткань которой просвечиваются все положительные качества ее обнаженного тела. Общее смятение от этого увеличивается. Среди криков и оскорблений, я вкратце объясняю Берю, что со мной случилось.
Бордо убегает и возвращается с мечом в руке. Настоящий рыцарский меч со стены в гостиной. Бордо размахивает им и обещает всем снести головы.
Все это смахивает на какое-то сатанинское цирковое представление. К счастью, телефон в комнате артиста не работает, и Элеонора собирается бежать в холл. Злоба не красит ее лицо - оно искажено, как на картинах Пикассо в годы его увлечения кубизмом. Ее элегантная прическа растрепалась и похожа на лавину грязи и снега, несущуюся с горы.