отрицательные ответы следует давать как можно быстрее; с этой точки зрения, мой ответ запоздал, и я прошу прощения. Я считаю, что только письма, предназначенные для публикации, являются литературным жанром и могут быть напечатаны. Все конфиденциальные письма – лишь материал для биографов, изучающих литературное наследие. Прошу Вас передать госпоже Ризи, что «Нойе Фольксштимме» мне нравится, но я прошу ее с пониманием отнестись к моему писательскому педантизму, из-за которого не могу исполнить ее простое и легко исполнимое желание.
Спасибо, что напомнили о Ракоши, чью судьбу я действительно почти упустил из вида. Есть еще один вопрос, который часто меня занимает: откуда всему свету якобы известно, что Ноэль Филд* не был шпионом. Ваш январский доклад у Флегеля*, ей-богу, показался мне превосходным, а настроение публики совсем не плохим. Вы советуете мне дожить до глубокой старости. Возвращаю вам эту рекомендацию с самыми сердечными чувствами.
Всегда преданный Вам
Петер Хакс
Дорогой г-н Хакс, после лечения во Франценсбаде (которое вовсе не пошло мне на пользу) и последующего «радионуклидного вентрикулографического» техосмотра моего сердца (к счастью, анализ оказался достаточно хорошим), я, наконец, отвечаю на Ваше письмо от 14 апреля.
Ваш отрицательный ответ Лизл Ризи я немедленно переслал ей. На всякий случай, хотел бы спросить Вас вот о чем. Вы называете свое письмо ко мне ’конфиденциальным’. Означает ли это, что Вы возражаете не только против его публикации, но и против ознакомления с ним моих друзей и знакомых? В этом случае я должен извиниться перед Вами за неоднократное игнорирование Вашего желания, о котором, впрочем, я не знал. Последний раз это произошло недавно.
Вместе с моей книгой я подарил копию Вашего письма очень мной уважаемому музыковеду товарищу Кнеплеру*. Упоминаю об этом потому, что тогда он, пользуясь случаем, прочитал мне, нет, не прочитал, а извлек из памяти, строка за строкой, смакуя язык и ритм, Ваше стихотворение «Красное лето разное»*. А потом спросил, о каких коммунистах, на мой взгляд, идет речь. К сожалению, я не смог ответить ему, так как сам задаю себе этот вопрос. Ни я, ни Кнеплер не имеем того опыта, который побудил Вас написать эти строки.
Возвращаюсь к Вашему письму. Вдохновленный Вашим положительным откликом на тот пассаж моей «Анти-Хрущевской хроники», где речь идет о Ракоши, прилагаю к данному письму заметки 1953 г.* о двух появившихся тогда книгах, прежде всего, об «Оттепели» Эренбурга. Надеюсь, эти страницы Вас заинтересуют.
Прощаюсь с наилучшими пожеланиями плодотворного, но и приятно проведенного лета.
Ваш Курт Госвайлер
Дорогой господин Госвайлер, я думаю, 22-й выпуск «Штрайтбарер Материализмус» позабавил Вас так же, как меня. Хольц, Жаргви и Эггердингер* в грязь лицом не ударили. И даже Якоби* чуть ли не острил. Вы назвали придурка Баумгартена придурком (кто такой Баумгартен*, почему редакция нам этого не сообщает?). Поделом ему. Но вы и меня разбранили за оценку Сталина. Так что позволю себе заметить, что я Вас перехвалил, и вопросов по этому делу больше не осталось.
Была ли когда-нибудь хоть малейшая перспектива германского единства, кроме как на буржуазной основе? А если такой перспективы никогда не было: Была ли предписанная нам болтовня о национальной культуре и культуре мышления созидательной или, может быть, разрушительной для ГДР?
Вся эта возвышенная идея разбивалась о простой принцип: нельзя в качестве более слабого партнера вступать в антагонистический союз. Я-то уже жил в ФРГ, и наверно мне было легче понять, что объединение Германии уже тогда было всего лишь очередным словом для обозначения контрреволюции. А с контрреволюцией шутки плохи. Этот Национальный гимн Бехера, это боевое песнопение с быстро устаревшим, трудно произносимым текстом искажало мелодию нашей истории, с самого начала и до конца. Было бы слишком мягко назвать его убогим. Его вообще не должно было быть. Никогда.
То, что Берия, судя по его другим политическим действиям, был ревизионистом, представляется мне более чем вероятным. Раз Вы находите забавным, что ревизионист Хрущев был вынужден устранить ревизиониста Берию, значит, Вы знаете, насколько это было обычным делом. Напомню Брежнева/Хрущева, Кадара /Надя, и хватит об этом.
Второй момент – «закон Госвайлера». По-вашему, я его выдумал. Я отниму у Вас время, чтобы обсудить этот материал. Ваша ошибка, я думаю, в том, что неизменное место ревизионизма в марксизме, т. е. постоянное явление, вы каждый раз объясняете многими сочетаниями самых различных причин, а не общим законом. То, что всегда есть, может иметь только одну причину. Вы сами называете эту причину на стр. 309: Капитализм возникает стихийно; социализм должен быть построен, и потому его трудно построить.