Он основательно подготовился к новой встрече с драконьим псом (правда, на вкус Урчи, встреча была даже излишне восторженной).
— Мне наконец-то есть что предложить взамен того артефакта, что ты так ревностно охраняешь, — начал Урчи. — Нам предстоит трудная, но увлекательная миссия, от которой может зависеть судьба Школы, и я бы хотел взять Камень с собой. Но я предлагаю тебе присоединиться к нашей команде, ты сможешь повидать сказочные города и завести удивительные знакомства — ты получишь все то, чего был лишен, охраняя сокровища в этой темной пещере. Я помню про твои обязательства, поэтому предлагаю считать, что ты просто одолжил мне амулет и идешь со мной, дабы охранять его от враждебных посягательств.
Драконий пес расплылся в гримасе, в которой угадывалась добродушная улыбка (конечно, если вам привычны улыбки из двойного ряда острых зубов с проблесками пламени в пасти).
— Я действительно знаю о мире только по рассказам моей матушки, ибо отлучаться куда-либо мне строжайше запрещено. Правда, раскрою маленький секрет, только не говори никому: иногда я на время таскал книги из библиотеки. Поэтому я с большой радостью присоединюсь к вашей компании — от подобных предложений не отказываются. (Присказка, что подобный шанс судьба дает только раз в жизни, обычно ставит своей целью заставить нас принять то или иное решение. Правда же состоит в том, что жизнь предоставляет тысячи шансов, но повторяется очень редко.) Осталась сущая ерунда — выбрать мне имя, это ведь только в одиночестве имена ни к чему. — Драконий пес сбросил с полок библиотеки множество книг и стал увлеченно рыться в них, ловко перелистывая лапой страницы. Через некоторое время он удовлетворенно сообщил: — Все, решено, отныне меня зовут Ярл.
— Подожди, — воскликнул Урчи, — но мне казалось, что «ярл» — это…
— Ярл, — драконий пес взглянул на него спокойно и безмятежно, — это мое имя.
— Друзья, — заявил Урчи, когда все, уже познакомившись, пару раз поцапавшись и, следовательно, сдружившись с новым членом команды, собравшимися в дорогу сидели в его комнатке, — я совсем недавно выучил новое заклинание телепортации. Оно поможет нам мигом добраться до Заброшенного Леса, так что никаких проблем не предвидится.
Последние эти слова можно было бы сделать эпиграфом к любой ситуации, которая впоследствии обрастает такими эпитетами, как чрезвычайная, критическая, взрывоопасная и, разумеется, непредвиденная.
Часть III
ПОИСК
ГЛАВА 17,
где поиски начинаются с того, что им начинают мешать в поисках
Жена Цезаря выше подозрений!
— Я требую, чтобы этих наглых и непочтительных нарушителей порядка немедленно забрали в тюрьму!
— Надеюсь, он не нас имеет в виду, — заметил Урчи, — ведь мы только что приземлились перед его окнами и, я надеюсь, не успели совершить ничего заслуживающего того, чтобы нас арестовали.
— Это могло бы стать увлекательным событием для начала путешествия! — воскликнул Зар, он был слишком возбужден первым серьезным приключением в его жизни и реагировал излишне восторженно.
— Я знавал немало замечательных путешествий, которые подобным образом заканчивались, — пробурчал Ярл и невозмутимо спрыгнул с крыши.
На сей раз из всей компании наиболее практически настроенным (чтобы не сказать страшные слова — не романтичным и не ценящим простых радостей путешествия) оказался Аэлт. Возможно, это объяснялось общим складом его натуры или умудренностью прожитых лет, а может, и тем, что при внезапном перемещении ему досталось больше всех. По крайней мере, когда он вылез из-под объемного и тяжелого мешка, который Зар со всей тщательностью собирал в дорогу, его настрой оставлял желать лучшего.
— Ненавижу магию! Все должно делаться по-человечески, без всяких там заклинаний и пассов руками. Никаких дурно пахнущих зелий и неработающих талисманов. Долой ифритов и суккубов. Отменить…
— Стой-стой, — влез Ярл, — ты же сам эльф, то есть то самое неприемлемое волшебное создание, как с этим быть?
— Хорошо, — Аэлт в глубине души обладал все-таки добрым нравом, — эльфов можно оставить. Некоторых. Немногих. Да и с суккубами я, наверно, немного погорячился — они тоже иногда бывают весьма кстати. Но не сбивай меня с основной мысли, — он снова начал закипать, — куда по милости этого недоучки Урчи нас забросило? Зачем мы находимся в каком-то дурацком городе, если нам нужен Заброшенный Лес? И почему, скажите на милость, мы оказались не на твердой земле, а на какой-то шаткой пристройке к ветхой башне, и кто, в конце концов, этот шумный мужик с выцветшим лицом мумии и пронзительным голосом обиженного муэдзина (что бы ни значило это слово)?
Все это время мужчина, высовывавшийся из окна башни, чье лицо действительно было сморщенным, как сушеный абрикос, кричал о том, что этих негодяев, помешавших ему исполнить государственный долг, нужно упечь в тюрьму и сурово наказать. Под его бодрые крики команда споро собралась и уже хотела оставить позади себя сей гостеприимный кров, как ситуация резко изменилась. И как это зачастую бывает, вестником перемен стал обычный солдат. В нашем случае это был капитан городской стражи. Его кираса, начищенная до блеска и отполированная не хуже бриллианта, пылала, горела и слепила глаза; при каждом его движении десятки солнечных зайчиков разбегались во все стороны по улочке, запрыгивая на крыши соседских домов, заигрывая с вертящимися флюгерами и пропадая в небесной выси.
Глядя на это великолепие, Урчи задумался, сколько же времени потратил капитан на приведение своих доспехов в столь блестящий вид. Или у него есть настолько любящая порядок жена, а может, служанка? В любом случае, парень своим практичным крестьянским умом полагал, что настоящий солдат не должен выглядеть отлично. Он должен выглядеть аккуратно, опрятно, добротно, но никак не идеально. Если он слишком хорошо выглядит, значит, слишком много времени тратит на свою внешность, а воин должен быть воином, но никак не театральным актером или прихорашивающейся модницей.
— Вы все арестованы за нарушение общественного порядка, оскорбление государственного лица при исполнении служебных обязанностей, подрыв национальной безопасности, а также за противление властям. — Капитан просто лучился удовольствием, его распирало от осознания собственной важности и значимости.
— Хорошо, мы готовы следовать за вами. — Иногда флегматичное спокойствие Ярла выводило из себя. В этом случае реакция грозила стать еще более бурной, если бы не последовало рассудительное продолжение: — Спорить с ротой вооруженных солдат на службе не входит в наши планы долгой и счастливой жизни.
Аэлт, взвившийся при первых словах, так же вертикально спикировал вниз, выполнив мертвую петлю, и присел на руку Зару, сделав вид, что просто поразмял свои косточки, и, скроив невинное лицо, обернулся к солдатам, коих он сначала не заметил.
— Надеюсь, нам расскажут более подробно, чем именно вызваны подобные обвинения.
— Не сомневайтесь, наш суд самый справедливый и гуманный в мире. И я бы на вашем месте и не стал сомневаться в этом, или в список обвинений будет добавлено неуважение к суду.
В ответ на эти слова Аэлт тихонько пробурчал про себя, что ему очень нравится узнать о справедливости суда, хотя он предпочел бы слышать это не от тех, кто суд вершит.
Солдаты взяли их в каре и строевым шагом направились по вымощенной грубым булыжником улице к центру города. Об этом явственно свидетельствовал вид все более богато украшенных зданий с росписью и барельефами. Впереди отряда почти бежал капитан — он был невысокого роста и, чтобы опережать своих подчиненных, вынужден был передвигаться вприпрыжку.
— Вам здорово не повезло. — Урчи прислушался к еле уловимому шепоту. — Солдат, что шел с ним рядом, решил прояснить всю ситуацию и рассказать, что же они сотворили на самом деле. — Вы попались как кошка в мышеловку, хоть вас здесь и не ожидалось, но все сработало безукоризненно. Дело в том, что дом этот Гумбулбула, любимого племянничка нашей королевы. Она в нем души не чает, а он — оболтус, умеющий только провалить любое порученное ему дело. Наш монарх давал ему место королевского садовника — теперь никто не может даже найти вход в дворцовый сад. Как постельничий он продержался не более суток: запутавшегося короля удалось освободить из-под одеяла только с помощью ножниц, — а в оружейную мастерскую он благоразумно сам не пошел. Ну, в самом-то деле, не поваром же его делать, эдак можно и эпидемию вызвать! А королева все просит за него и просит.