Пользоваться мобилкой не было никакой нужды, да и дорого. Но если он уже есть, не мог же он просто лежать дома. Номер я сообщила сестре, попросив позвонить в рабочее время. Это был в некотором роде запланированный садизм. Когда раздался звонок, который я и сама слышала первый раз, я принялась нарочито долго рыться в сумочке. Тишина стояла, как при минуте молчания, в дверь заглядывали сотрудники соседних кабинетов. Я почувствовала, как покраснела, какая же я некудышняя актриса и как, в принципе, недалеко от всех ушла в разделе человеческих пороков.
Всех людей, которые встречаются в моей жизни, я «записываю» в виртуальную тетрадку, сначала всех поближе к корешку слева, по мере разочарования в ком то, этот человек перемещался направо. Если проступок, который вызвал перемещение направо, был тяжким, человек перемещался за поля. Если человек после знакомства быстро перемещался направо, не было никаких обид, просто это был не мой человек. А вот, когда я много лет считала его надежным, порядочным и даже другом и он долго занимал свое место в тетрадке слева, очень трудно перемещать его в колонку справа, а уж тем более за поля. Точного подсчета не велось, но, навскидку, количество «левых» всегда было больше «правых». Это не были плохие и хорошие люди, это были люди с близкими убеждениями и жизненными принципами, интересные и симпатичные именно мне и наоборот, вероятно, в такой же тетрадке в другой голове, эти люди могли бы даже поменяться местами. Как говорится – правда у каждого своя, а истины не знает никто.
После того, как я стала узнавать о людях больше, чем они хотели мне добровольно сообщить, тетрадка явно поправела. «Левые», к сожалению, остались в меньшинстве и это пугало. Работалось мне теперь легче, а жилось труднее. Когда без спроса лезешь в душу субъекта процесса сделки, либо других подобных операций, не испытываешь угрызений совести, а вот когда с коллегами, друзьями, родственниками - тут примешивается морально-этическая составляющая. Если на первых порах меня ужасала лишь зависть и чернота мыслей людей, то сейчас, поражала и собственная бесцеремонность, избавиться от которой было не в моих силах.
Кончался февраль, зима по ночам еще пыталась о себе напомнить тоненьким ледком в лужах, но днем уже была настоящая весна, с набухшими почками на деревьях, набравшими цвет крокусами и нарциссами, синим – синим небом. Был выходной, я долго бродила без всякой цели по улицам, убивая время. Я вдруг почувствовала, что вокруг образовался вакуум. После моих отказов от тусовок и праздников, меня перестали приглашать, мне просто так без дела почему-то никто не звонил, никто не рассказывал никаких сплетен, пустота.
Вернувшись домой, я посмотрела в зеркало - одной сережки не было. Оставшуюся сережку я сжала в кулаке, никаких сомнений, чуда не произошло. Я села прямо на пол и заскулила, все – его больше нет…
Я смотрела на его фотографию, долго пытаясь понять, что изменилось, и вдруг поняла, на фотографии другим стал взгляд, он как бы ушел вовнутрь, с ним не возможно стало встретиться. Уже светало, я так и сидела на полу, рядом с пустой бутылкой и пачкой от сигарет. Все было выпито, выкурено, выплакано. Я пристально рассматривала фотографию, эти новые ощущения на уровне подсознания нужно проверить, взяла фотоальбом. Медленно листая альбом, понимала фотографии живых, отличались от фотографий мертвых, это трудно объяснить словами, но я это отчетливо чувствовала. От горя и страха перед чем- то снова непостижимым меня знобило, работать была не в состоянии. Пока я придумывала, что сказать директору, он позвонил сам.
- Виктория, черт вас подери, что с вами? Если через полчаса вы не появитесь, я вас уволю!
Это совсем меня не напугало, уже давно я не ходила на работу, как на праздник, и поэтому взяла больничный, мое хронически больное горло позволяло мне это делать безо всяких проблем. Через несколько дней пришло письмо, обратного адреса не было, почерк на конверте был незнаком, но как только я вскрыла конверт, оттуда сразу выглянули крупные, круглые, с обратным наклоном, такие родные до боли буквы:
- Дорогая дважды Победа, если ты читаешь это письмо, то меня уже нет. Прости за все, очень жаль, что нам так мало было отмерено быть вместе, но это были самые лучшие дни в моей жизни. Прошу тебя не грусти, будь счастлива за нас двоих.