- Позвони отцу.
- Что же я ему скажу, я не знаю где это.
- Он поймет.
День я провела в сомнениях, но позвонить не решилась. Но когда, этот же сон, пришел еще раз, я не на шутку испугалась и больше заснуть уже не могла.
Звонить просили в любое время. Не в силах больше оставаться с этой информацией наедине в пять тридцать утра, я позвонила.
Трубку сняли сразу. Я сбивчиво рассказала свою неправдоподобную историю. Бесстрастный голос на том конце провода, не удивляясь, поблагодарил и попросил в течение получаса подождать у телефона. Ровно через 30 минут, мне позвонили и сказали, что отец ребенка хочет со мной встретиться и высылает за мной машину.
Я разволновалась не на шутку, одно дело рассказать по телефону, на что, я тоже не сразу решилась, а другое, предстать перед несчастным отцом со своей странной информацией. Машина, приехавшая за мной, была такой огромной и значительной, что информация, которую я могла сообщить стала казаться мне совсем ничтожной, но обратного пути уже не было.
Я впервые была в доме олигарха и, наверное, многое меня бы впечатлило, если бы не всепоглощающее чувство стыда за то, что таких серьезных людей я должна посвятить в свои предрассудки. Голос у меня дрожал, горем убитый отец слушал отрешенно, но когда рассказ дошел до плитки с кленовыми листьями, он спросил:
- Какие цвета листьев?
- Бордовая, бежевая, оливковая.
- Да, да, да, говорите!
Про памятник пионеру он слушал уже стоя, а про ступеньки я рассказывала на бегу, едва поспевая, за ухватившимся, за только ему понятную ниточку, отцом, который тащил меня за руку.
- Поедешь со мной.
Рано я подумала, что на сегодня мои страхи закончились, машина неслась с такой скоростью, что сказать, едва касаясь земли, ничего не сказать. А несчастный отец все просил:
- Еще поднажми!
Через четыре, с небольшим, часа, мы стояли у ворот дома. Кто-то сказал:
- Нужно взять ключ у соседки.
Но отец приказал ломать. Я снова засомневалась, а что если мальчика там не будет, отец меня прибьет, а еще вероятнее помрет сам. Ворота отворились, картина была узнаваемой до мельчайших подробностей, сомнения рассеялись. Подвал был не заперт и очень губок, на всякий случай я пересчитала ступеньки, все как в аптеке – три по одиннадцать. Внизу была небольшая дверь с амбарным замком, из-за которой доносились тихие всхлипывания.
Мальчик был так истощен и напуган, что не мог даже радоваться. Как оказалось, дядя Алик, похитивший мальчика, был двоюродным братом отца мальчика, особо теплых отношений они друг к другу не испытывали, но по воле случая иногда встречались.
Алик всегда любил выпить, а выпивши, милейший человек, превращался в бузотера и драчуна. Больше всего на свете он боялся потерять жену, которая не раз, после его попоек намеривалась уйти. Вот и построил он эту комнату для собственного исправления. Как запьет, жена его под замок денька на два-три, а то и на неделю. Когда лютовал, еду через окошечко подавала. Так и прожили более двадцати годков, да вот незадача – жена умерла.
Друзья по несчастью, как на мед слетелись, долги росли, кредиторы пугали. Вот тут-то и появилось «спасительное» предложение. Взрослая дочь брата от первого брака Эмма тяжело переживала успехи отца. Желтая пресса активно обсуждала его жизнь, оттуда она и узнала, что он тяжело болен, и все его заводы, пароходы достанутся его семилетнему сыну. Этого пережить спокойно она просто не могла.
Хорошо продумав все детали операции, Эмма организовала похищение брата. Сама она в это время должна была быть далеко за границей, обеспечивая себе алиби. Дяде Алику отводилась весьма скромная роль, передержать у себя мальчика два-три дня за кругленькую сумму. Денег взять больше было негде, о дальнейшей судьбе мальчика он старался не думать. Она же ему сестра, обидеть не должна, а денег у брата на всех хватит.
Ребенка привезли незнакомые люди, три дня дядя Алик даже не пил, в маске носил ребенку пищу, не разговаривал, боясь, что племянник узнает его голос. Каждый выпуск новостей начинался с информации о пропавшем ребенке, Эмма не появлялась и не отвечала на звонки. Алик чувствовал себя последним дерьмом, и ничего лучшего, чем уйти в запой придумать не мог. Теперь он уже не прятался под маской, подолгу рассказывал племяннику, что он тоже пострадавший и какая гадина его сестра. После нескольких дней запоя и глубоких переживаний Алика хватил инсульт. Соседи обнаружили его, лежащим на дорожке к дому, и отправили в больницу, говорить он не мог, о мальчике никто ничего не знал. Четыре дня ребенок провел без еды.