Поездка проходила в штатном режиме, теория работала, я определяла, кто сидит за рулем, где остановиться и какую музыку слушать, а Антон безоговорочно подчинялся, никаких попыток на отношения больше, чем товарищеские, не делал. Однако одно обстоятельство меня все-таки напрягало, ни на заправках, ни в кафе рассчитываться он не спешил. Я поднапрягла память, он и вообще в наших походах по развлекательным мероприятиям ни разу не платил. Первый раз банально забыл кошелек, а потом как-то ловко уклонялся от момента расплаты походами в туалет или по другим неотложным делам. Впрочем, это было не столь важно, материальных проблем в данный момент я не испытывала, а в моей виртуальной тетрадке он сразу был записан в правую колонку и ухудшить свое положение, был не способен.
- приближалась, вокруг уже устойчиво лежал снег. Реальность не разочаровала, все было великолепно. Две ночи после дневного катания я спала, как убитая, а вот третья - не задалась. Я бесконечно просыпалась в тревоге, с какими-то разрозненными эпизодами сна, все они были связаны с подъемником и Мишей. Кабины подъемника неслись с неимоверной скоростью, люди падали в пропасть, кричали, то наоборот кабины висели где-то очень высоко и были сплошь обледенелые, а Миша бегал где-то далеко внизу, что-то кричал, а потом вдруг сорвался и исчез в пропасти.
Утром болела голова, испытывать судьбу не хотелось. Я предложила Антону отдохнуть, сославшись на крепатуру мышц, но он предпочел поехать один. Михаил на звонки, по-прежнему, не отвечал. К обеду я немного успокоилась и, чтобы убить время, помогала родителям Антона лепить пельмени. По радио в новостях что-то сказали про аварию на подъемнике, но из-за шума, подробности прояснить не удалось. Извинившись, я ушла к себе в комнату, снова пробовала позвонить Мише, Антону, никто не отвечал, ждала следующих новостей, темнело.
Антон появился около десяти, промерзший, в самом прямом смысле, до костей. Подъемник сломался, люди в кабинах провисели около пяти часов пока их не достали спасатели. Я чувствовала себя немного виноватой, суетилась вместе с родителями Антона, пытаясь разогреть его руки и ноги. Положение было серьезное, Антон криком кричал, погружая ноги в таз с холодной водой. Пришлось прибегнуть к анестезии, несколько бокалов горячего глинтвейна сделали свое дело, он успокоился и стал понемногу согреваться.
Михаил так и не перезвонил, явно что-то случилось, кататься больше не хотелось, хотелось только домой. В пять утра пришло сообщение – если не спишь, перезвони.
- Миша, что случилось?
- Ах, ты моя ясновидица, ничего- то от тебя не утаишь, тринадцать не отвеченных звонков. Уже все нормально, ногу сломал, пока в больнице, но завтра выпустят домой.
- Миша, я утром выезжаю.
- Не нужно, катайся, ты так этого хотела, я теперь на месяц дома, дождусь.
Это был незабываемый месяц. Может только когда-то в детстве обо мне так заботились. Я попыталась взять на себя заботу о больном, но он сразу сказал:
- Отставить.
Прыгая на одной ноге или передвигаясь с костылем, он взял на себя все домашние хлопоты. Сапоги мои всегда были вычищены и высушены, сварено, убрано, налажено. Вечером, выходя из машины на стоянке, я находила свои окна, где теперь всегда горел свет, где меня любили, ждали, баловали, и бежала вприпрыжку навстречу свету. Но все хорошее быстро заканчивается, закончился и этот месяц. Он опять улетел и обещал вернуться…
Весна в феврале. Вот уже седьмой сезон я встречала это удивительное явление и не уставала удивляться. Там, где я выросла, февраль – самый разгар зимы. На восьмое марта отец традиционно приносил три тюльпана, которые стоили столько, что на эти деньги можно было купить сапоги, причем, они ничем не пахли и осыпались уже к утру. А здесь в феврале цветет миндаль, первоцветы, крокусы, тюльпаны, как свечки, готовые раскрыться на каждой клумбе и даже на обочинах.
Я не спеша шла по дорожке, наслаждаясь весенними ароматами, и вдруг приняла, почувствовала, сканировала, в общем, с термином, что происходит - ясности по-прежнему не было, информацию:
- Классные сапоги, интересно удобные, сколько они стоят?
Я повернулась, следом за мной шла молоденькая, лупоглазая девчонка.
- Девушка, здравствуйте, вот приобрела вчера, очень удобные, сто десять долларов.
Девчонка покраснела:
- А разве я спрашивала?
- Нет, но признайтесь, хотели спросить?