По дороге туда, кроме «здравствуйте» и «садитесь», я не произнесла ни слова. Горе матери, потерявшей единственного сына, было так велико, что казалось, что это только измученное тело сидит со мной рядом, а душа где-то далеко, и задавать любые вопросы бессмысленно, надо ждать, пока она заговорит сама, если заговорит….
Где-то, через час пребывания на кладбище, женщина, казалось, наконец, заметила меня и сказала:
- Вы, наверное, спешите? Оставьте меня здесь и поезжайте, я доберусь сама.
- Я подожду.
Еще через полчаса женщина спросила:
- Вика, а у вас кто-то из близких умирал?
Я была крайне удивлена, что она запомнила мое имя.
- Да, Мария Петровна, отец и любимый человек.
- Неужели правда, время лечит?
- Лечит, но шрамы остаются и часто болят.
- Мне Васильевич сказал, что вы какая-то необыкновенная.
- Это он преувеличивает.
- Вы сможете нам помочь?
- Не знаю, но я буду стараться.
- Что же вы время зря тратите, поезжайте работать, я доберусь на автобусе.
- Я не трачу, хочу узнать больше о вашем сыне, чтобы понять, что случилось.
- Хорошо, спрашивайте.
- Я изучила дело, знаю какой хороший у вас мальчик (сказать был, язык не повернулся), сразу скажу, в версию суицида не верю. Каким врачом он хотел быть, почему практика в ЛОР, да еще и в районном центре? Что он рассказывал о дежурствах, о персонале отделения, что ему нравилось, удивляло? Не спешите, вспомните все мелочи, даже если вам они кажутся незначительными.
- Захар хотел быть только хирургом, двухнедельная практика в ЛОР отделении, вероятно, была по учебному плану, когда его не стало, до конца практики оставалось два дня. Он приходил утром с дежурства, я заваривала чай, он рассказывал, как прошла смена. Всегда был спокоен, рассказывал разные истории, удивлялся, как много детей засовывают в нос детали от различных конструкторов. Ни на кого не обижался.
- Теперь давайте попробуем вспомнить поподробнее, какие-то детали, имена.
- Он, наверное, говорил какие то имена, но я не запомнила, ему очень нравилась женщина, зав. отделением. Хотя, одну фамилию припоминаю – Соснин. В отделение одна палата была закреплена за стоматологом Сосниным, лежали там с переломами челюсти, пациенты со сложными случаями направлялись в областную больницу. Соснин принимал больных в зубном кабинете поликлиники, а по совместительству, если были больные по его профилю, работал и в стационаре и очень переживал, когда все его больные выздоравливали. В общем, это был человек, над которым все подсмеивались, про которого рассказывали множество не только смешных, но и страшных историй, были ли они правдой хотя бы наполовину – не известно. Во-первых, говорили, что он паталогически жадный, даже в выходные он прибегал на больничный завтрак, обед и ужин да еще обязательно спрашивал: «А не осталось ли кашки для моей тещи?» Во- вторых, очень любил брать деньги в долг и старался не возвращать. Ну и в-третьих, самое страшное – говорили, что он так лечил, что больные с обыкновенными, простыми переломами, которые по статистике срастаются за три-четыре недели, проводили в больнице по нескольку месяцев.
- Скажите, а Захар лично с ним общался?
- Не знаю, но он принес книгу «Челюстно-лицевая хирургия», несколько дней читал и приговаривал: «Ну, Соснин». А когда я спросила: «В чем дело?», сказал: «Похоже наш Соснин и правду садист».
- Он при этом нервничал? Собирался ли что-то предпринимать?
- Нет, он был спокоен, он никогда ни с кем не ссорился.
- Скажите, где его компьютер?
- Полиция забирала. Когда дело закрыли, звонили, что можно его получить обратно, но я пока не забрала.
- А что, если мы с вами прямо сейчас поедем и заберем?
- Хорошо, подождите меня в машине, я хочу с сыночком попрощаться.
В машине Мария Петровна молчала, а когда мы получили постановление о закрытии дела, компьютер и еще какие-то личные вещи в небольшом пакетике, она, казалось, совсем перестала замечать окружающую действительность и еще глубже погрузилась в свое горе. Я отвезла ее домой и, с ее разрешения, забрала компьютер, теперь вся надежда была на него, хотя полиция, изучив информацию до меня, ничего для продолжения следствия не нашла. На что рассчитываю?
Сначала я просто неслась, сгорая от нетерпения и почем свет ругая светофоры, но чем ближе к офису, тем меньше становилась уверенность.
Вот уже несколько часов компьютер стоял, готовый к работе, а я не решалась его включить. На меня надеется Мария Петровна, мое «старичье», а я, ничего из себя не представляю, каждый раз не знаю: осенит или нет, придет информация или нет, во сне или наяву. Я как посредник, как передающий аппарат, абсолютно не понимающий своей роли. Что бы как-то прекратить очередную панику и бессмысленные эксперименты самокопания, я решила сходить перекусить.