Дома я рассказала Мишке про «борова», допрос с пристрастием и про наследство. Радости на его лице не заметила.
- Вика, уж не планируешь ли ты продолжить ваше дело?
- Может быть, Николаевич хотел этого, но тогда, он переоценил мои способности. У меня нет команды, у меня нет входа туда, где они черпали информацию, в конце концов, я просто боюсь. Нет, это исключено. Не знаю только, что делать.
- Главное, не торопись принимать решения, все вопросы наследства решаются только через полгода после смерти, может, еще какие-то родственники объявятся. Пока об этом не думай.
- Зачем, он это сделал? Почему не Васильевичу?
- Вика, мы, конечно, можем построить вокруг этого разные версии, например, раз завещание было написано накануне трагических событий, то, возможно, он был уверен в их неотвратимости. Тогда какой смысл, что-то завещать Васильевичу? Как все происходило на самом деле, мы уже не узнаем никогда. Да и зачем? Он так решил, прими это, как данность и прекрати себя терзать.
- А вот представь, если бы к плохому следователю, приехала бы еще парочка таких же. Что бы со мной тогда было? Хотел осчастливить и усложнил жизнь? Боюсь всего, даже собственной тени.
- Вика, прекрати! Ты что, решила обидеться на Николаевича? Ты очень сильная и смелая, тебе нужно отдохнуть, тем более у тебя теперь нет работы. Может, тебе куда-то съездить?
- Почему мне, а не нам?
- Дорогая моя девочка, я послезавтра улетаю, отпуск закончился. Понимаю, как тебе сейчас нужна поддержка. Мне очень стыдно, оставлять тебя в такой тяжелый момент, но ничего не могу отменить. Даже, если уволиться, я думал над этим, все равно нужно отработать месяц, подготовить замену. Давай договоримся так, если тебе будет без меня совсем никак, скажешь, я уволюсь. Идем прятать пистолет.
Мишка улетел, мне разрешили забрать личные вещи и опечатали офис. Почти каждый день я ездила на кладбище и всегда заставала там Надежду Петровну или свежие цветы, свечи, сигареты. Я перестала бояться кладбища, наоборот, именно здесь чувствовала успокоение. Я подолгу сидела на скамейке, рассказывала новости старичкам, а потом бессмысленно бродила между могилами, надеясь, когда-нибудь набрести на могилку Вика, я ведь так и не знала, где он похоронен.
- Петровна, не горела желанием со мной общаться, я понимала ее и старалась не надоедать. Накануне девятого дня, появилась оградка, четко обозначив четвертое пустое место. А вот на девятый день мы с мамой долго ждали Надежду Петровну на кладбище, но не дождались, без причины Надежда Петровна не могла не приехать, меня охватило беспокойство. Принято поминать в этот день, она не звонила. Обсудив с мамой, удобно ли приехать без приглашения, решили ехать. Дверь нам никто не открыл, соседи по площадке ее в этот день не видели. Попробовали позвонить по телефону, никто не ответил, но сам звонок в глубине квартиры мы слышали, мобильник был дома. Не решившись на кардинальные действия, поехали домой.
Вдвоем выпили за упокой души Николаевича с Васильевичем, повспоминали, и вновь вернулись к беспокойству за Надежду Петровну. Позвонил Эдуард Александрович:
- Вика, здравствуйте. Заскочил к Надежде, сегодня девятый день, мне не открывают. Не знаете, у нее все в порядке?
Я рассказала о своих переживаниях, договорились вернуться к этому вопросу утром. Но уже через час он перезвонил, Надежда Петровна умерла.
Когда мы с сыном Надежды Петровны, забирали свидетельство о смерти, патологоанатом сказал:
- Много разных возрастных заболеваний и среди них ни одного смертельного, так и хочется написать в графе «причина смерти» - не хотела жить.
Я заметила, как эта фраза покоробила сына, на обратном пути он спешил выговориться. Сбивчиво, волнуясь и проглатывая слова, рассказывал, как всегда обижался на мать за то, что она любила его меньше, чем отца. Отец часто задерживался на работе, а они ждали его к ужину, мама по нескольку раз разогревала пищу, ходила от окна к окну и очень сердилась, если сын хотел поесть, не дождавшись отца. Иногда он так и засыпал голодный и обиженный, она этого не замечала, поэтому он так рано уехал из дома.
- Не подумайте, Вика, что я продолжаю обижаться, это было только в детстве. Я их очень люблю, всегда гордился отцом, а когда женился, завидовал, потому что у моей жены, как только родились дети, я никогда не был на первом месте. Я ведь уговаривал ее, поехать со мной, а она предпочла умереть. Знаете, у нее в квартире холодильник отключен, ни крошки хлеба. Она на самом деле не хотела жить.