Думала, буду бесконечно долго стоять под душем и станет легче, но сгоревшую на солнце кожу и разбитые губы от воды пекло невыносимо. Намазала кожу сметаной, губы мазью и отловила себя на мысли, что я не могу заплакать. Обычно, по любому мала-мальскому поводу, я легко начинаю реветь, а тут встал ком в горле и никак его не протолкнуть. Единственное, чего я хотела в данный момент, это увидеть своего врага мертвым, проплывающим мимо моего мостика. Ноги сами вели меня в подвал, Сунула руку за обшивку канализационной трубы и вытащила сверток. Пистолет был на месте, я забрала его домой, пусть всегда будет под рукой. Как же теперь искать обидчика?
Нужно было время для залечивания ран. На работе горящих дел не было, Виталий, без проблем, согласился предоставить мне неделю отпуска за свой счет. Теперь очень хотелось бы подольше не встречаться с мамой, и что бы Мишка пока не приезжал.
В первую ночь заснуть не удалось ни на минуту, болело все, но больше всего грудь, похоже было сломано ребро. Никакие обезболивающие не помогали. Хотелось бы сделать рентген, проверить голову на сотрясение, но идти в больницу с таким количеством синяков и кровоподтеков невозможно. Пришлось изучить вопросы по интернету и заняться самолечением. Как оказалось, гипс все равно при переломах ребер не накладывают, тугую повязку я, как смогла, соорудила, вроде стало чуть легче дышать.
Как раненый зверь я металась по дому, не находя себе места, иногда даже издавала какие-то звуки не похожие на человеческие. Через три дня закончились все лекарства, еда и даже собачий корм. Был соблазн, попросить помощи у Ники, но вдруг она, увидев меня, сильно испугается и из хороших побуждений начнет меня спасать, скажет маме, и тогда я, точно, пропала. Пришлось разработать целую спецоперацию. Поеду ночью, благо, что недавно открылась торговая сеть, работающая круглосуточно, как можно дальше от дома, что бы была меньше вероятность встретить знакомых, ну и маскировочный макияж.
Поездка прошла без эксцессов. Накупив всякой вкуснятины для скорейшего восстановления и несколько бутылок коньяка в качестве анти стресса, начала все это принимать сразу по приезду домой. Немного полегчало, и я даже, наконец-то, смогла пореветь. Пробовала себя заставить заняться любимым делом, чтобы хоть как-то отвлечься и убить время, ничего не вышло. Мысли были только об одном, как найти это чудовище?
Как только я стала похожа на «человека», поехала в компанию, которая взяла в аренду лиман и организовывала рыбную ловлю, в надежде получить информацию об интересующем меня субъекте. Но оказалось, что эта шарашкина контора записывает фамилии только тех, кто заказывает место заранее. В остальных случаях приезжают, платят триста гривен, и никому не интересно кто он такой. На стоянке машин также никакого учета не ведется. Никаких зацепок, придется надеяться только на чудо.
Через неделю я вышла на работу, старалась и думаю, у меня неплохо получилось, делать вид, что все по-прежнему. После работы купила суши, пиццу, много сладостей и навестила родственников, изображала радость.
Наконец-то, дома и можно быть самой собой. Все, по-прежнему, болело, на душе выжженная земля, хотелось, единственного – найти и убить. Я прокручиваю и прокручиваю в голове эту историю и еще больше не понимаю. Мы незнакомы, я никого не провоцировала. Между рюмкой и рыбалкой это чмо видит, что я одна, что я – женщина, и бежит. Уверена, встретит, не узнает, никакие угрызения совести его не мучают, я для него просто объект для ублажения сиюминутной страсти. А как мне дальше жить? Он растоптал меня, уничтожил, как личность, я не живу, а делаю вид. Я прохожу мимо своих «арт. объектов», вспоминаю, с каким упоением делала это и не могу даже представить, что когда-нибудь снова смогу беззаботно «лепить» свои камушки. Боюсь приезда Мишки, ему сложнее, чем кому-то другому врать, а еще я вся сжалась, «покрылась колючками» и, как мне кажется, не способна вынести ничьих прикосновений.
Я нарисовала портрет насильника и решила показать его работникам рыболовной шарашки. Никто не знал, кто он такой, но сказали, что лицо знакомое, раза два в год приезжает рыбачить. Появилась надежда дождаться.
Теперь у меня появился ритуал, едва проснувшись, я брела на балкон и разглядывала в бинокль обитателей мостиков, тоже самое, делала вечером.
Прошло месяца полтора, легче не стало. Появилась постоянная тошнота, я гнала от себя мысли о возможной причине, надеялась, пройдет. Но дальше зарывать голову в песок было бессмысленно, купила тест на беременность и весь вечер тянула резину, боясь посмотреть правде в глаза. Боялась не напрасно. Ужас! Я, в принципе, пока не хочу никаких детей. Родить ребенка от насильника, ненавидеть его, бояться наследственности, с ужасом замечать в нем ненавистные черты, категорически – «нет». Хотелось просто обидеться на несправедливость мироустройства, раствориться и исчезнуть. Пожалуй, я бы так и сделала, но еще есть слабая надежда найти и отомстить. Ведь, если позволить этому ничтожеству жить, как ни в чем, ни бывало, он войдет во вкус и будет продолжать насиловать.