С его слезами или без, я бы зашёл сегодня вечером.
Я просто... чёрт возьми, я скучал по ней. Я скучал по сладкому аромату её духов. Я скучал по её нежному шёпоту. Я скучал по тому, как она прячет подбородок, чтобы скрыть румянец.
Я бы нашёл предлог, чтобы навестить её, даже если это было просто для того, чтобы поздороваться. Чтобы дать ей понять, что история, которую она рассказала о своих родителях, не отпугнула меня. Неудивительно, что она сбежала в Монтану.
То, через что она прошла в одиночку, было немыслимо.
Моя семья только и делала, что оказывала поддержку, граничащую с властностью, но только потому, что им было не всё равно. Ни за что на свете мама и папа не стали бы обращаться со своими дочерями так, как обращались с Мемфис. Ни за что на свете они бы не упустили возможности взять на руки своего внука.
Чёрт, но она была сильной. Я чертовски уважал её за то, что она ушла. От денег. От наследия. От контроля. Я восхищался тем, что она поставила жизнь своего сына на первое место.
Как бы рискованно это ни было, я должен был увидеть её. И, надеюсь, мне удастся удержаться от поцелуя.
Потому что, чёрт возьми, как же я хотел её поцеловать. Как я почти поцеловал её той ночью.
Одинадцать минут шестого. Почему я не знал её расписание? Что, если ей понадобится помощь? Кому бы она позвонила? Есть ли у неё вообще мой номер?
Стук моих пальцев по гранитной столешнице наполнил тишину дома. Я думал, что буду скучать по этому. Тишине. Одиночеству. Но весь день у меня внутри была тревога: слишком тихо. Слишком пусто. Где она была?
Работа по дому не помогла успокоить нервы. Не помогла и уборка гаража. Теперь все два места были чистыми, и у нас с Мемфис было достаточно места для парковки, когда выпадет снег. Я не планировал готовить сегодня. У меня было много остатков еды.
Но мне нужна было чем-то занять себя, хоть чем-то, чтобы отвлечься от пустой подъездной дорожки, поэтому я направился в кладовку и достал пакет с манной мукой.
Приготовление теста для макарон и его раскатка не должны были занять много времени. Вот только каждые тридцать секунд я поглядывал на дорожку, надеясь увидеть серый «Вольво», направляющийся в мою сторону. За стеклом был лишь прохладный осенний день.
Трава на лугах из зелёной превратилась в золотую. Жёлтые сосны были покрыты инеем. Горы вдали были покрыты белыми шапками.
Осень была моим любимым временем года, и, если не считать небольшого притока охотников в этот район, в эти дни на Главной улице было больше знакомых лиц, чем незнакомцев. До праздников было еще далеко. Это было время, чтобы немного отдохнуть.
Но сегодня я занимался чем угодно, только не отдыхал, и, если я собирался чувствовать себя так в выходной день, что ж... Я буду мамой, Скип, до Рождества.
Когда макароны были нарезаны и готовы, я нашёл кастрюлю и поставил её на огонь. Затем я достал из холодильника пучок шпината и грибы. Я искал сливки, чтобы приготовить простой соус, когда снаружи под шинами захрустел гравий.
Разумнее всего было бы остаться здесь, зарывшись лицом в холодильник, но я захлопнул его и направился к входной двери.
Мемфис отстёгивала автокресло Дрейка, когда я вышел на улицу. Она стояла во весь рост, держа его переноску на руке, и когда она взглянула поверх крыши «Вольво», моё сердце упало. Её лицо было в пятнах. Глаза были красными, как будто она плакала всю дорогу сюда. И Дрейк кричал.
Это напомнило мне о её первом дне в Куинси. Тогда мне не понравилось видеть это. И уж точно мне не нравилось видеть это сейчас.
— Что случилось? — я пересёк подъездную дорожку, переместившись прямо в её пространство и взял ручку автокресла.
— Ничего, — она махнула рукой и фыркнула. — Просто понедельник.
— Мемфис, — предупредил я.
— Я в порядке, — она залезла в машину и вытащила сумку с подгузниками Дрейка, затем закрыла дверь и подошла к багажнику, открывая его. Ещё одна слеза, которую она не успела вытереть, стекала по её щеке.
Мне не нравилось видеть, как Дрейк плачет. Но Мемфис? Это было похоже на то, как будто из меня выбили дух.
— Эй — я подошёл к ней и положил руку на её локоть. — Что случилось, милая?
— Я просто... — её плечи опустились. — У меня был плохой день.
Что-то случилось в отеле? Это было связано с её семьёй? Или с отцом Дрейка? Когда дело доходило до Мемфис и её прошлого, было сотни вопросов без ответов, но Дрейк плакал, и сейчас было не время копать.
Поэтому я протянул руку мимо неё за упаковкой подгузников, а затем направился к двери.
— Куда ты идёшь? — крикнула она мне в спину, пока я шёл к своему дому, а не к её.
— Заношу их в дом.
— Ты идёшь не в ту сторону.
— Пойдём, — я продолжал идти прямо к своему дому, где в воздухе витал запах средства для мытья полов и хозяйственного мыла.
Когда я дошёл до кухни с ребенком, дверь за мной закрылась. Я положил подгузники на остров вместе с сиденьем Дрейка и отстегнул его, когда за моим плечом раздались шаги Мемфис.
— Этот плохой день. Он вошёл в твою пятёрку?
Она подошла ко мне, наблюдая, как я поднимаю Дрейка с сиденья.
— Нет.
— Хорошо.
Прежде чем я успел усадить Дрейка на плечо, она выхватила сына из моих рук и взяла его на руки. Затем она вздохнула, вдох был таким глубоким и долгим, как будто она пробыла под водой пять минут и наконец-то вынырнула на поверхность.
Она закрыла глаза и осыпала лоб Дрейка поцелуями. Его суета почти сразу прекратилась.
Как она могла не заметить, как сильно она его успокоила? Да, возможно, они боролись в час ночи. Но этот ребёнок нуждался в ней так же, как она в нём. Этим двоим было суждено быть вместе.
Наблюдать за ними было всё равно что вторгаться в ритуал, в момент, который они разделяли каждый день, приходя домой и находя покой вместе.
Я дал им минуту, направился к холодильнику, чтобы откупорить бутылку Пино Гриджио и налить два бокала.
— Ты занят, — сказала она. — Мы не будем прерывать твой вечер.
Я принёс её бокал вина.
— Оставайтесь на ужин.
— Что ты готовишь? — она подошла к углу острова, рассматривая макароны и овощи на разделочной доске.
— Ужин, — я ухмыльнулся. — Ты узнаешь, если останешься.
Она закатила глаза, улыбка заиграла в уголках её красивого рта. Но она взяла вино, и её плечи начали медленно опускаться.
— Спасибо.
— Чувствуйте себя как дома.
Держа Дрейка на бедре, она оглядела помещение.
— Тебя сегодня не было в ресторане.
— Ты заметила?
Она пожала плечами.
— Я обычно паркуюсь рядом с твоим грузовиком.
Или она искала меня. Возможно, так же часто, как я искал её.
Я подошёл к разделочной доске и начал нарезать шпинат, пока она рылась в сумке для подгузников и доставала со дна бутылочку с молочной смесью.
Она прошла мимо меня к раковине, наполнила бутылочку водой и взболтала её. Затем она прошла в гостиную и села на диван, чтобы покормить Дрейка.
Я опустил пасту в кипящую воду, затем взял её бокал с вином и отнёс его ей в гостиную.
— У тебя прекрасный дом, — в выражении её лица была грусть.