— Чёрт, — она вздохнула. — Ну, я обещаю, что буду искать.
— Не беспокойся об этом. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе нужно.
За те недели, что она жила здесь, я привязался к её машине на подъездной дорожке. Я привык искать её свет по утрам. И мне нравилось знать, что она спит рядом, когда я возвращался домой каждый вечер.
— Это была временная договорённость, — сказала она.
— Ты хочешь съехать? — я затаил дыхание, ожидая ответа.
— Нет.
Спасибо блять.
— Оставайся. Тебе не нужно съезжать.
— Ты уверен?
Я пожал плечами.
— Будет гораздо проще научить тебя готовить, если ты будешь моей соседкой.
Она снова улыбнулась и встала, собирая нашу пустую посуду, — я приберусь.
— Ты убираешь весь день.
— Я не против, — она легко передвигалась по кухне.
Я невозмутимо смотрел на неё.
Мне не нравилось присутствие людей на моей кухне. Даже мама и Лайла знали, что не стоит вмешиваться, когда они приходят. Для Мемфис я сделаю исключение.
— Я лучше отведу Дрейка домой и в ванну, — сказала она, вешая полотенце на ручку духовки.
— Я отнесу его наверх.
Она не стала спорить, пока я поднимал Дрейка одной рукой, а свободной брал автокресло, пока Мемфис тащила свою сумочку и подгузники на чердак. Когда её вещи были убраны, а Дрейк лежал на одеяле, она проводила меня до двери, — ещё раз спасибо за ужин.
— Пожалуйста, — прядь волос, та самая, которую я заправил ей за ухо той ночью, упала ей на лоб.
Кончики моих пальцев заправили её, заставив её вздохнуть. Её взгляд упал на мой рот.
Я придвинулся ближе, пока изгиб её изящных грудей не коснулся моей футболки.
Она приподнялась на носочки, её рука поднялась к моей груди. Её ладонь прижалась к моему твёрдому соску.
Я наклонился, готовый взять этот рот и сделать его своим, когда Дрейк заворковал.
Всё моё тело напряглось, прежде чем я сделал шаг в сторону. Чёрт. Розовый румянец на щеках Мемфис совпал с цветом её губ.
— Мне пора.
— Да, — она отстранилась. — Мне, гм... лучше подготовить его ко сну.
— Спокойной ночи, — я заставил себя выйти за дверь и пойти к себе домой, чтобы принять холодный душ. Потом я провёл остаток ночи за чтением пялясь на одну страницу часами, потому что моя концентрация была хреновой, благодаря тому не до поцелую.
Боже, я хотел её. Прошло много времени с тех пор, как я жаждал женщину.
Её тела. Её разума. Её времени. Я хотел всего этого.
Но... Дрейк.
Этот парень всё изменил.
Темнота прокралась в дом, когда я забрался в кровать, впервые желая, чтобы я не был под этой крышей один.
Мои родители, брат и сестры часто заходили ко мне. Но это было до рождения Хадсона, а теперь мы все собирались у Гриффа и Уинн, чтобы он был поближе к своей кроватке.
Мемфис и Дрейк оживили мой дом. Смех и шум, в которых я даже не подозревал, что нуждался.
Я ненавидел давать уроки кулинарии. Это была моя личная пытка. Но ради возможности быть с Мемфис здесь, хотя бы ненадолго, я готов терпеть.
Мемфис. Её имя не выходило у меня из головы, когда я засыпал.
Мемфис. Я так и не узнал, почему она плакала, когда вернулась домой.
И на следующее утро, когда она с яркой улыбкой спустилась по лестнице лофта, я решил не спрашивать.
9. МЕМФИС
Дрейк заплакал, как только я вытащила его из рук Джилл.
— Пойдём, малыш. Пора домой.
С каждым днём забирать его из детского сада казалось всё труднее и труднее. Она, казалось, всё неохотнее отпускала его. А он всё больше суетился, когда его забирали.
— Всё в порядке, Дрейки, — Джилл пригладила его волосы. — Сейчас ты должен пойти с твоей мамой. Но мы увидимся завтра.
То, как она сказала «твоя мама», действовало мне на нервы. Как будто я была здесь незваным гостем, а не его родительницей. Я натянуто улыбнулась, практически вырвав его из её рук.
— Спасибо, Джилл.
Дрейк продолжал плакать, глядя на неё так, словно она должна его спасти.
— Хорошего вечера, — её улыбка тоже выглядела натянутой и принуждённой.
Джилл было, наверное, чуть за двадцать. Её каштановые волосы были подстрижены в боб, и у неё были милые очки в чёрной оправе. Когда мы познакомились, я подумала, что это здорово, что она такая молодая. Её тётя владела детским садом, и она работала здесь уже много лет. Я подумала, что мы могли бы подружиться.
Сейчас я хотела проводить с ней как можно меньше времени.
— Пока, — я подхватила сумку с подгузниками и отнесла Дрейка в его автокресло, отодвинув в сторону костюм для Хэллоуина, который она надела на него, чтобы закрепить ремни на его плечах. Ремни были слишком тугими, потому что это был не тот костюм, в который я нарядила его утром.
Очевидно, мой самодельный костюм ягнёнка был недостаточно хорош.
Когда я приехала пять минут назад, я обнаружила Дрейка в костюме тыквы, в комплекте с зелёной шляпой.
Джилл купила его сама, специально для него. У трёх других малышей в детской не было специальных костюмов, но Дрейк был её любимцем, и она не стеснялась демонстрировать это каждый день.
Я сомневалась, что он спал с тех пор, как я высадила его утром. Джилл постоянно носила его на руках, поэтому дома, когда я клала его на игровой коврик или сажала в детское кресло, чтобы я могла сходить в туалет, приготовить еду или переодеться, он кричал во всё горло.
Утром я попросила её проследить, чтобы он немного поиграл на коврике. Она смеялась и дразнила, что он слишком милый, чтобы отпустить его.
У меня на глаза навернулись слезы, когда он заплакал, и его голос разнёсся по коридору. Детский сад представлял собой дом, который владелица переоборудовала под детский сад. Там было четыре комнаты, каждая для разных возрастных групп.
Я надеялась, что Дрейк сможет остаться здесь, переходя в разные комнаты по мере взросления, но я не могла продолжать в том же духе. Я не могла приходить сюда каждый день, оставлять его с тяжёлым сердцем, потом забирать его и плакать по дороге домой, потому что ему нужна была Джилл, а не я.
Это была совершенно эгоистичная реакция. Я укоряла себя неделями.
Он был счастлив здесь. Вот почему он плакал. Она баловала его, потому что любила его. Это ведь не было плохо, правда? Почему я чувствовала себя так ужасно?
Неделю назад, в ту ночь, когда Нокс сделал мне пасту, я почти ответила на звонок. Я почти сдалась. Вчера было то же самое. Последний вызов значил сто двадцать шесть звонков. Я отклонила их все. Но, чёрт возьми, это было заманчиво.
Я могла бы вернуться в Нью-Йорк и жить на чужие деньги. Я могла бы стать мамой-домохозяйкой, пока Дрейк не пойдёт в детский сад. Больше не нужно убирать гостиничные номера. Больше никакой лапши. Больше никакого бюджета.
Больше никакой свободы.
Не сдавайся.
Снег падал занавесом, когда я торопилась с Дрейком к машине. Он пошёл около полудня, и погода не собиралась меняться.
— Вот тебе «сладость или гадость», — придётся остановиться в отеле, где у Элоизы была миска с конфетами. Потом мы поехали бы домой.
Я просто хотела оказаться дома.