Как я и сказал Мемфис сегодня утром. Нам нужно немного времени. Привыкнуть друг к другу.
Я разгребал свою фруктовую миску, вытаскивая пару персиков, когда снаружи послышался хруст шин и гул двигателя.
— Конечно, они приедут в мой выходной, — пробормотал я, уверенный, что это либо родители, либо брат или сестра. Но когда я заглянул в окно над раковиной, незнакомый черный внедорожник остановился на подъездной дорожке.
— Кто-то заблудился, да? — спросил я Дрейка, подойдя, чтобы взять его одеяло и укутать его.
Я как раз натягивал ботинки, когда из-за руля внедорожника вышел мужчина примерно того же возраста, что и мой отец. Он поправил галстук на шее и одернул рукава пиджака.
Но он не направился к моей двери. Его взгляд был устремлён на лофт.
Мемфис стояла на середине лестницы, её рука так крепко обхватила перила, что даже с такого расстояния я мог видеть её белые костяшки пальцев.
— Какого чёрта? — я поспешил надеть ботинки.
К тому времени, как я открыл дверь, Мемфис уже спустилась по лестнице и стояла перед мужчиной, её плечи были напряжены. Выражение её лица было пустым и холодным, как ноябрьское утро. Её глаза сузились. Губы сжались.
Когда я спустился по тротуару, пассажирская дверь внедорожника открылась, и из него вышла женщина, одетая в брючный костюм ледяного голубого цвета. Её каблуки пошатывались на гравии, пока она шла, чтобы встать рядом с мужчиной.
Только когда она оглянулась через плечо - не на меня, а на Дрейка - и сняла с лица солнцезащитные очки, я заметил сходство. Карие глаза. Светлые волосы. Красивый нос и милый подбородок.
Её мать.
Моя свободная рука сжалась в кулак.
— Вам здесь не рады, — голос Мемфис звучал твёрдо и ясно.
Чертовски верно, они были незваными гостями.
— Не рады? — мужчина, которого я принял за её отца, насмехался. — Хватит привлекать внимания, Мемфис. Мы уезжаем. Сегодня же.
— Счастливого пути, — её голос был таким же спокойным, как и её взгляд.
Я прошёл мимо её родителей, заняв позицию позади Мемфис. Это было нелегко, но я держал рот на замке, пока её отец с усмешкой разглядывал меня с ног до головы. Когда мать уставилась на Дрейка так, словно собиралась выхватить его, я отвернул его.
— Я звонила, — сказала мать, её глаза всё ещё были устремлены на ребёнка.
— И я не отвечала, — Мемфис сместилась, оказавшись перед Дрейком.
Вот кто звонил. Месяцами. Настойчивая, не так ли?
— Садись в машину, — рявкнул её отец.
— Нет, — Мемфис скривила губы. — У тебя нет права голоса в моей жизни. Уходи.
— Ты называешь это жизнью? — он скривил губы и посмотрел на лофт. — Ты живёшь над гаражом. Ты убираешь номера. Ты живёшь на минимальную зарплату.
— Это... подожди, — её позвоночник, и без того жесткий, превратился в стальной стержень. — Откуда ты знаешь, где я живу и где я работаю?
— Ты действительно думаешь, что я позволил бы тебе просто так уйти?
Мемфис усмехнулась.
— Ты следил за мной.
Её мать опустила подбородок. Её отец поднял свой.
Несколько месяцев назад, сразу после её переезда сюда, я видел ту вспышку фар на дороге однажды ночью. Я подумал, что это кто-то потерялся. Но, возможно, это был тот, кого они послали следить за Мемфис.
— Как долго ты следил за мной? — спросила Мемфис.
Её отец даже не моргнул в ответ на её вопрос. Было ясно, что он не счел её достойной объяснений.
— Мы уезжаем. Садись в машину.
Настала очередь Мемфис моргать.
— Ты подписала договор о не конкуренции, — заявил ее отец.
— К чему ты клонишь? — она скрестила руки на груди.
— Ты работаешь в отеле.
— Так вот о чём ты беспокоишься, папа? Что я поделюсь секретами компании? Я горничная. А Куинси, штат Монтана, не совсем подходит для строительства отеля «Уорд».
— Я могу подать на тебя в суд.
Этот ублюдок действительно угрожал засудить собственную дочь?
— Засуди меня, — Мемфис пожала плечами. — Не конкуренция не имеет юридической силы в Монтане. Да, я проверяла. Я также не нарушила условия соглашения о неразглашении, поделившись конфиденциальной информацией отеля «Уорд». Но засуди меня. Если ты хочешь разорвать наши и без того хрупкие отношений, засуди. В крайне маловероятном случае, если судья примет решение против меня, тогда ты получишь двадцать долларов от моего имени. Я буду драить ванные и заправлять кровати, пока не заработаю еще двадцать. Но угрожать мне, приказывать мне, не сработало в Нью-Йорке. И уж точно не сработает здесь.
Это была моя девочка. Это был пожар. Мне потребовалась каждый грамм самообладания, чтобы промолчать, но ей не нужно было, чтобы я вступался за нее. Я бы вступился, если бы пришлось, но в её глаза закралась решимость. Как будто она получила шанс сказать то, что копилось в её голове месяцами.
— У тебя есть тридцать секунд, чтобы погрузить ребёнка и сесть в машину.
— Или что?
— Или ты узнаешь от наших адвокатов.
Мемфис покачала головой.
— Почему вы на самом деле здесь? Зачем вы звонили? Что вам от меня нужно?
Её отец распрямился.
— Ты моя дочь. Есть вещи, которые нужно обсудить. Наедине, — глаза мужчины переместились на меня. Возможно, он сразу понял, что я не из тех, кого можно запугать, но его взгляд не задержался на мне надолго.
— Мне нечего с вами обсуждать. — Мемфис скрестила руки на груди.
Он потянулся к ней, обхватив её за локоть.
И вот тогда я разозлился по-настоящему.
Я схватил этого ублюдка за запястье и отшвырнул его.
— Вы нарушаете границы. Убирайтесь на хрен с моей территории.
— Ты не имеешь права голоса, — он высвободил руку, потянувшись к Мемфис.
— Ещё раз тронешь её, и никто не найдёт твоё тело.
Мать ахнула. Отец побледнел, едва заметно, но этого было достаточно.
Не говоря ни слова, я схватил Мемфис за руку и пронесся мимо них, идя так быстро, что ей приходилось переходить на бег трусцой каждые несколько шагов, чтобы не отстать.
Таймер духовки пищал, когда мы вошли внутрь. Я передал Дрейка, пинком закрыл дверь и направился к духовке, вынимая киш. Края корочки не подгорели, но были слишком темными.
Я оперся руками о раковину, глядя в окно, как ее родители забираются в машину и исчезают.
— Мемфис...
Когда я повернулся, она стояла у ближайшего к двери окна, её глаза были прикованы к дороге. По её лицу текли слезы, и она так крепко держала Дрейка, что он начал извиваться.
— Мемфис, — я подошёл к окнам и потянулся к Дрейку. Но она не отпустила его. — Отдай мне ребенка, милая.
Она покачала головой.
— Я держу его.
— Я просто положу его, чтобы мы могли поговорить.
Ей потребовалось мгновение, но в конце концов она отпустила его, чтобы я мог расстелить одеяло и уложить его играть. Затем я вернулся к окну и обнял её.
— Почему они не забудут меня? — прошептала она. Боли в её голосе было достаточно, чтобы я возненавидел их, а ведь я даже не знал их имён.
— Потому что тебя трудно забыть.
— Я ненавижу то, что плачу, — её голос надломился.
— Почему?
— Потому что после всего, что они со мной сделали, мне должно быть всё равно. Но мне не всё равно, — у неё вырвался всхлип. — На мгновение, когда я увидела, как они подъехали, я подумала... может быть, они приехали извиниться. Может быть, они пришли обнять меня и сказать, что скучали по мне. И я была так рада их видеть, потому что, хорошо это или плохо, но они мои родители. Но им всё равно. Почему они не заботятся обо мне?