— «Маленьким»?
Вон тихо засмеялся и его грудь завибрировала. Я уютно устроился, и он сказал мне прямо в макушку:
— Но тогда в этом не было нужды.
Я шлёпнул его по руке, и когда он притворился, что ему больно, покачал головой:
— Это было самое лучшее «несвидание».
— Правда?
— Угу. После того дня Дэниела Дэй-Льюиса для меня не существовало... ну, до сегодня. Позже я поставлю его фигуру возле нашей кровати.
Глава 5
Таймер духовки сработал как раз в момент, когда мой живот в очередной раз яростно заурчал.
— Боже, нужно покормить зверя, — сказал Вон, резво вскакивая и помогая мне подняться. Он быстро чмокнул меня в губы и отправился на кухню. Я пошёл за ним и уже на подходе учуял запах, выходящий из духовки.
— Не может быть. Это же...
— Совершенно верно. Картофельная запеканка с мясом. От твоей мамы, — сказал Вон, осторожно вытягивая из духовки противень и ставя его на плиту. Когда он снял кухонные рукавицы, я обнял его сзади за талию:
— Люблю тебя. Люблю тебя. Люблю тебя!
Вон взял мои ладони, развернулся ко мне лицом и завёл мои руки себе за спину, заставив снова обнять.
— Скажите мне это еще раз.
Я сжал его в объятиях сильнее и, поцеловав его, сказал:
— Я люблю тебя, Вон Джеймсон Беннетт.
Наши губы были уже так близко, но Вон сдвинулся, поцеловал меня в нос и шлёпнул по ягодице:
— Садись и поешь. А потом уже будешь меня отвлекать.
— Я? Отвлекать тебя? Разве я — тот, кто разбросал свои «игрушки» по полу нашей гостиной?
Вон поднял бровь:
— В твоём исполнении всё звучит как-то двусмысленно. Как у тебя получается так обстебать даже самые простые вещи?
— А что я такого сказал?
— Ты серьёзно?
— Ну, не знаю, о чём ты там подумал, но я говорил о подарках, — сказал я, усаживаясь за стол, пока Вон разрезал запеканку.
— Хм, — он поставил на стол две большие порции, и я указал ему на стул.
— Спасибо за обед. А теперь усаживай свою задницу и возьми мясо в рот.
Вон покачал головой, но всё же сел:
— Ты же понимаешь, о чём ты сейчас просишь, да?
— Тоже мне новость. Я всегда именно этого и прошу.
Я ухмыльнулся, а потом засунул целую ложку запеканки себе в рот. Картофельное пюре из запеканки прямо растаяло у меня на языке, и я застонал от удовольствия:
— Вы хорошо справились, доктор Беннетт. О-очень хорошо.
— Давно ты меня так не называл.
— Может, тогда мы проведём остаток дня, играя в доктора и пациента? Ты оденешь свой белый халат. Только халат.
— Ешь, — сказал Вон, указывая ложкой на мою тарелку и его губы растянулись в лёгкой весёлой улыбке.
Я широко улыбнулся и засунул в рот ещё один большой кусок запеканки. Это блюдо было моим любимым с детства. Но мама и позже всегда его делала по особым случаям: на мой день рождения, по праздникам или после успешной сдачи мной экзаменов. От мысли, что Вон попросил её приготовить запеканку сегодня, внутри разлилось тепло. Прошедшие три года совершенно не изменили это чувство. Даже напротив, усилили его, да так, что я теперь не мог представить свою жизнь без него и надеялся, что такой момент никогда не настанет.
Свободной рукой я взял его ладонь и переплёл наши пальцы. Вот так мы и ели. И когда я был уже совершенно сыт, я отодвинул тарелку в сторону.
— Мама постаралась сегодня на славу, — сказал я, широко улыбаясь.
— Ты так считаешь?
— Да. И я тут подумал...
— М-м?
— Я, правда, рад, что ты мне тогда позвонил.
Вон выглядел ошеломлённым:
— Ты что, думал, что я не позвоню?
— После того поцелуя? Вообще-то нет, но, я надеялся, что шанс, хоть и маленький, но у меня был.
— Картер, после того поцелуя, у тебя не было ни малейшего шанса от меня отделаться. Если честно, то только о нём я и мечтал до следующего дня, когда позвонил тебе.
— Самые мучительные двадцать четыре часа в моей жизни.
— Я просто не знал, как дать тебе понять, насколько сильно я тебя хотел.
— Но ты можешь сделать это сейчас...
Вон потёр лицо и засмеялся:
— У тебя сегодня все мысли только в одном направлении.
— А разве в другие дни по-другому...?
— Полагаю, что нет, но обычно твоё возбуждение прерывается на работу.
— М-м, — согласился я, а потом посмотрел ему за спину и увидел через окно кухни, что на улице начался снегопад. Широко улыбаясь, я встал и, взяв Вона за руку, заставил его тоже подняться. Затем я подвёл его к окну и сказал: — Но сегодня ты застрял вместе со мной в снеговой ловушке. А это значит, что теперь ты в моей власти.
Вон посмотрел на снег за окном и кивнул:
— Похоже, так и есть.
Я повернулся к нему спиной, уложив его руки вокруг моей талии, прислонился к его упругой груди и молча уставился на белые снежинки, падавшие на землю.
— Как хорошо, — сказал Вон, обнял меня и положил подбородок мне на макушку.
— Так и есть.
Под нежную рождественскую мелодию, игравшую фоном где-то в гостиной, я немного покачался из стороны в сторону и вспомнил наш первый, проведённый вместе праздник. Вон не горел тогда желанием знакомиться с моей семьёй, а я ужасно нервничал при мысли, что мне нужно будет представить моего первого настоящего парня всему своему клану. Но когда мы пришли и мама, открыв дверь, искренне его обняла в знак приветствия, всё стало на свои места. Так же, как и всё остальное, когда дело касалось меня и Вона.
Я наклонил голову, чтобы взглянуть на него, и когда наши глаза встретились, я сказал:
— Думал ли ты три года назад, что мы будет стоять вот так в собственном доме, пообедав великолепной маминой запеканкой, и наслаждаться таким прекрасным моментом?
Взгляд Вона потеплел, он положил мне ладонь на щёку, склонил голову и поцеловал меня в губы.
— Ни секунды в этом не сомневался.
— Даже когда я запутался в той шторе?
В уголках глаз Вона появились смешинки:
— Даже тогда.
Когда я ему улыбнулся, он сказал:
— Я подумал, что тебе может понадобиться помощь доктора.
Когда песня закончилась и началась следующая — моя любимая «О Святая ночь», — Вон отодвинулся и, проведя пальцами по моей руке вниз, взял мою ладонь и приобнял меня. Одна его рука лежала у меня на талии, а наши соединённые ладони он прижал к своей груди и стал медленно кружить меня по кухне. Я опустил голову ему на плечо и позволил вести себя так, как ему хотелось. И во время этого танцевального круга на кафельному полу кухни я чувствовал себя невероятно умиротворённо.