Я ни разу не думал, что такое возможно, но этот мужчина завладел моим сердцем. Вон повернулся на пятках и оказался спиной к окну. Снег за окном повалил сильнее. Я и представить себе не мог лучшего способа провести день вместе. Я нежно прошёлся губами по его скуле. Вон ответил мне поцелуем в лоб. И тогда я закрыл глаза и позволил себе полностью погрузиться в волшебство этого момента.
Глава 6
Рука Вона скользнула змеёй по моей руке вниз и сжала пальцы.
— Пошли. У тебя осталось ещё несколько подарков.
Толкая меня сзади, Вон подвёл меня к ёлке, а я только покачал головой.
— Не думаю, что ты сможешь переплюнуть подаренный лейкопластырь. Может, пока всё так хорошо, лучше остановиться?
— Давай, умник. Или мне отдать их своему другому бойфренду?
— Даже не думай! — я опустился на колени перед оставшимися под ёлкой подарками и стал размышлять, с какого начать. — Может, мне «эники-беники...» помогут?
— Может и помогут.
— Эх, этот выбор... — я погладил пальцами каждый завёрнутый подарок и остановился на самом маленьком и лёгком как пёрышко, в синей серебристой обёртке. Удерживая его на весу, я спросил:
— Можно?
— Можно.
Пока я снимал бумагу и открывал коробочку, Вон уселся на одну из разбросанных по полу подушек и выжидательно на меня посмотрел. Внутри под папирусной бумагой лежал белый конверт. И когда я достал содержимое, мои глаза расширились:
— Вон, ты серьёзно?
— Тебе нравится?
— Нравится ли мне? VIP-билеты на концерт «Канделы»?! — Я притянул его лицо и горячо поцеловал, а потом посмотрел снова на билеты: — Да, я, чёрт, в полном восторге! Даже не верится, что ты их достал.
— Мне тоже не верится. Даже не представляешь, каких усилий они мне стоили.
— Хотя нет, могу представить. Это их последний тур. Да за эти билеты люди готовы идти на убийство.
— Два года назад они тоже говорили про последний тур.
— В этот раз это уже наверняка, — прижимая билеты к груди, я сказал: — Это удивительно. Спасибо!
— Нет. Это ты — удивительный. Ты отказался от возможности увидеть свою любимую группу вживую, и для меня это было самый бескорыстный поступок, который окончательно расставил всё по своим местам. До той минуты я, конечно, знал, что люблю тебя, но не понимал, что так сильно.
— Что ты имеешь в виду?
— Два года назад у тебя были билеты в пятый ряд, и ты, не задумываясь, отдал их мальчику из твоего класса, которому диагностировали рак. Ты больше заботился не о своих желаниях, а о том, чтобы тот парень смог увидеть выступление вашей любимой группы. Даже зная, что никогда больше не увидишь их выступление вживую, ты не сомневался. Среди всех, кого я знаю, ты — самый бескорыстный человек. И это только одна из множества причин, почему я тебя люблю. Ты всегда ставил интересы других выше своих. Но сегодня... Сегодня, весь день и вечер, всё будет только для тебя, Картер.
Я посмотрел на Вона и после услышанных слов всё перед глазами поплыло от слёз. Нет. Вон говорил, что любит меня, каждый день, когда отправлялся на работу, или целовал, когда заползал после работы обратно в постель. Но прозвучавшая в сказанном абсолютная искренность помогла мне понять, что он тоже чувствует её, установившуюся между нами связь.
— Спасибо, — сказал я. Наклонившись вперёд, я коснулся его щеки и поцеловал в уголок рта: — У меня просто нет слов.
Он хмыкнул, и я отстранился.
— И это, должно быть, твои первые слова, да?
— Ты хочешь сказать, что я слишком болтлив?
— Картер, ты болтаешь даже во сне. Мне кажется, ты даже не знаешь, что значит находиться в комнате и молчать.
Я открыл было рот возразить, но потом подумал, что он прав и он знал это. Я посмотрел снова на билеты, а потом на Вона.
— Хм... с кем бы мне пойти? — Челюсть Вона отвисла, и я прижал ладонью билеты: — Может, ты знаешь кого-нибудь, кто будет свободен в этот вечер?
— Думаю, да.
— Правда?
— Правда. И даже, если ты его не пригласишь, он всё равно пойдёт… и возьмет своё.
Я опустил глаза вниз на клетчатые пижамные штаны Вона и потом снова сосредоточился на его лице:
— Ну, я не думаю, что концерт — подходящее для этого место, Вон. Но если ты пообещаешь, что будешь себя хорошо вести, мы сможем позаботиться об этом позже.
Вон хмыкнул, достал один из двух оставшихся подарков и вручил его мне:
— Можно подумать, что ты мне когда-нибудь отказывал, если я тебя вежливо просил.
Взяв из его рук квадратную упаковку, я пожал плечами:
— Я бы согласился, даже если бы ты меня не просил.
Вон указал на мой подарок:
— Разверни его, пока ты снова не отвлёкся.
Я подмигнул ему:
— Слишком поздно.
Вон потянулся и дёрнул за один конец синий бант, красиво завязанный в центре коробки. Дальше я разворачивал подарок уже сам: разорвал обёртку, снял и отбросил её в сторону. В руках у меня оказалась оформленная в серебристую рамку фотография со Дня благодарения: вся моя семья и Вон, стоявший слева от меня. На снимке было как минимум пятнадцати человек. Я помню, как мой отец, устанавливал штатив на заднем дворе, пытался согнать нас всех поплотнее вместе. Это был чудесный день.
Я погладил пальцами знакомые лица, потом потянулся к ладони Вона и сжал её.
— Мне очень нравится. Мы все тут такие счастливые. Посмотри на лицо Кэссиди, — сказал я, показывая на свою младшую сестру с высунутым языком.
— Мне тоже очень нравится. Ты познакомил меня со всеми в тот же день, когда привел к себе домой. Я не помню, чтобы я благодарил тебя за это. — Вон поднёс мою ладонь к губам и поцеловал костяшки пальцев. — В моей жизни долгое время был только я сам. С тех пор, как я потерял в юности своих родителей, а потом и бабушку. Но вдруг в моей жизни появился ты. С большим сердцем и своей, — он посмотрел на фотографию, которая лежала у меня на коленях, и тихо засмеялся, — просто огромной семьей. С первой секунды, когда твоя мать обняла меня, я почувствовал, что мне рады. И каждый раз в кругу твоей семьи я понимаю, почему ты стал тем, кого я полюбил.
Я смахнул со щеки невольную слезу и покачал головой.
— Вон, я...
У меня и правда не было слов. Что можно было тут сказать? Простого «спасибо» казалось ничтожно мало. Я бы отдал ему весь мир, если бы знал, как это сделать. Но услышать от него самого такое откровение, было куда больше того, на что я надеялся. Вон никогда не рассказывал о своих родителях. Он говорил, что вспоминать о них было слишком больно, поэтому эта часть его жизни была для меня закрыта. Но именно она стала одной из причин его выбора стать врачом в отделении скорой помощи, и я точно знал, что именно из-за того случая он стал тем, кем он был сейчас: заботливым, добрым и сострадательным мужчиной, которого я любил.