Мае было около двадцати лет. Она была сиротой. Её личико и фигура были просто отпадными. Девушка больше походила на модель, чем на пациента такого заведения. Впрочем, о чём это я, красивые что, не болеют?
Рассказывать свою историю мне Мая не стала, а я не захотела её упрашивать. Что-то было в ней такое, что говорило о том, что она здесь совсем недавно. И с чувствами ещё не справилась. Поэтому, чтобы не напрягать рыженькую девушку, мы весело с ней поболтали о всяких мелочах.
Я вспомнила, что до сих пор держала в руке стаканчик с её таблетками и, встав, подошла к ней. Очевидно, слишком резко. Мая прижалась спиной к стене, подтянула к себе ноги и, выкатив от испуга глаза, крикнула:
– Не подходите!
Я сглотнула, догадавшись причину её пребывания здесь. Красота девушки, по сути, оказалась её источником. Потому что ее изнасиловали.
Я аккуратно и медленно поставила таблетки на тумбочку и сделала шаг назад.
– Прости, я не знала. Но… Его посадили?
На глазах красотки выступили слёзы. Но всё же она нашла в себе силы и кивнула:
– Их… Да, посадили.
– Прости меня за моё излишнее любопытство.
Мы ещё немного посидели, успокоили её и, ещё раз извинившись, вышли в коридор, оставив девушку в покое и дав ей лёгкое седативное.
– Ты в курсе? Что с ней было? – любопытство всё-таки не давало мне покоя.
– Всё то тебе нужно знать, – передразнила меня подруга, но, посмотрев на меня сжалилась, – Парень Mайи, тоже из детдомовских, пригласил на вечеринку своих друзей. Они принесли целую тонну алкоголя, хорошенько набрались, но девушка пить отказалась. Мужчины, которые были уже просто в сопли, начали к ней приставать, приговаривая, мол, мы делились с тобой выпивкой и закуской, теперь твоя очередь не жадничать. Она почти смогла сбежать от них, но девушку остановил её парень, который типа боялся потерять своих «друзей», не хотел их, так сказать, обижать. Что будет с Майей он, конечно, не думал. В общем, её там… Вот… А потом ещё над ногой красоткой стали измываться: тушить сигареты о кожу и даже немного порезали осколками разбитой бутылки… В конце концов, когда мужчины уже были еле живые, она смогла сбежать, откусив у одного из них нос.
– Господи, какая дикость, – возмущенно и ошеломленно сказала я, – Как таких людей Земля носит?
– О, ты удивишься каких… нет, даже не зверей она выдерживает.
Был и ещё один пациент. Тот самый.
В палату к нему я даже заходить не хотела, но толкающая меня вперёд подруга, всё же победила:
– Тебе всё равно придётся это сделать.
Быстро выдав другим их таблетки, я остановилась перед стариком. Его безжизненные стеклянные глаза смотрели прямо на меня, но не видели. Голова была безвольно завалена влево, из-за чего из полуоткрытого рта нескончаемым потоком бежала слюна.
Я сделала шаг. Весь вид пациента говорил о том, что он уже никому не сможет причинить вреда. И я всецело пыталась убедить в этом себя. Только жуткие воспоминания, нещадно лезущие в голову, отталкивали, заставляли бежать от этого кошмарного чудовища. Сделав ещё один шаг ватными ногами, приблизившись уже почти вплотную к больному человеку, я всё-таки не выдержала. Резко развернулась и, вложив в руки подруги таблетки, выбежала из комнаты.
В голове была каша. С одной стороны, я понимала, что пациент не здоров и не виноват в том, что случилось. Но другая часть меня, жаждущая беспощадной мести, никак не могла взять в толк, как я могу лечить того человека, который причинил столько боли и страданий. Хотелось его просто отдубасить и в завершение этой кровавой вендетты выкинуть его в окно. Или сделать с ним то, что он сделал с моей сестрой.
Кое-как придя в себя в служебном туалете, я умылась, пытаясь понять, какого чёрта я всё-таки припёрлась сюда, и вернулась к дежурному столу, где меня уже ждала подруга. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но не успела: раздался звонок в дверь. Очевидно, прибыло пополнение.
Дарья достала огромную связку ключей, переданную ей дежурным врачом, и, быстро найдя в ней необходимые, открыла последовательно обе двери, которые служили довольно смешной защитой от повторения роковой ночи, когда несколько десятков сумасшедших, перебив половину персонала, оказались на воле, неся ужас и террор.
Вошедший в чертоги психбольницы, новый пациент ошеломил меня и мою подругу. Сопровождали его сам Пётр Михайлович и милиционер, как я догадалась, участковый.
Десятилетний мальчик, которого мы увидели, никак не походил на опаснейшего для общества индивида. Одетые на его запястья железные браслеты выглядели футуристично и казались чьей-то плохой шуткой. Обычный на вид мальчик, что бегают на детских площадках, играют в футбол и шалят. Разве что какой-то зашуганный и хмурый. Но больше всего от сверстников его отличал безнадежный холодный взгляд. Глаза человека не сдавшегося, но ставшего выше всей этой суеты под солнцем, который просто наблюдает за глупыми людишками со стороны.