– Я просто подумала, что тебе сегодня стало лучше. Когда ты приоткрыла свою занавеску тайны и нелюдимости.
– Возможно, – я покраснела, – Но не всё сразу.
– Хм… Прости, я не хотела задеть твоих чувств. Если не хочешь торопиться, то пожалуйста. Не хочу причинять тебе дискомфорт – в большинстве случаев это лишь усугубляет состояние.
Мы немного помолчали, наслаждаясь потрескиванием дров и задорным танцем пламени в прорезях котла. Ароматный чай давал покой духу и телу. Отсутствие электрического света (на кухне я так и не поменяла лампу), и мерное поблёскивание огоньков нескольких свечек в такт пламени из бойлера оставляли впечатление присутствия особой атмосферы.
– Мой отец тоже умер в ту ночь, – внезапно произнесла Дарья, смотря своими остекленевшими от горя глазами куда-то вдаль, в место, неподвластное простому любопытному взгляду, – Впрочем, я потеряла его ещё задолго до той страшной… аварии…
Она замолчала, снова собираясь с силами. Я не хотела её торопить или даже как-то тревожить, боясь, что она выйдет из своего медитативного состояния, и я так и не узнаю, что случилось.
– Он был археологом-лингвистом. Институт, в котором он работал находился в административном центре нашего края. Поэтому его подолгу не было дома. Ну и, конечно, все эти экспедиции…
– Прости, что прерываю, но почему вы не переехали в город?
Даша улыбнулась, сквозь слёзы, словно во время ночного кошмара вспомнила хорошую, греющую душу шутку:
– О, он ненавидел города. Отец хотел бросить свою работу и найти здесь что-то попроще. Но для этого всегда нужно было съездить в ещё одну экспедицию, посетить всего одну выставку… – девушка вздохнула, – Год смеялся годом, но он так и не бросил дело своей жизни. Он обожал свою работу. Иногда даже больше, чем нас с мамой.
– Мне очень жаль, – эти слова-клише казались какими-то глупыми и никак не могли передать всё то, что я бы хотела сказать своей новой подруге по несчастью.
– В начале девяностых, после очередной экспедиции, в которой, как я потом узнала, погибло несколько археологов, он привёз какие-то две жуткие книги. В это время великая держава, для которой писал свои труды мой отец, рухнула. Так глупо самоуничтожилась, что американцы – наши оппоненты в холодной войне, наверняка, едва не разорвали животы от смеха и облегчения. С распадом СССР закрыли множество предприятий и прочих организаций. Ликвидировали и папин институт. Он так и не оправился от этого удара. Ещё недавно будущее представлялось для него, как и для миллионов других людей светлыми красками, была уверенность в завтрашнем дне. А после развала было неясно, кто из нас доживёт хотя бы до завтра. Ещё недавно отец был уважаемым человеком, интеллигентным ученым, чьи труды публиковались даже в зарубежной литературе. Теперь он был никому не нужен и, чтобы не умереть с голоду вынужден бегать по шабашкам и заниматься дополнительно с детишками после школы. Вскоре он запил, а вместе с ним и мать. Он всё чаще угрюмо сидел по вечерам, листая привезённые с последней проклятой экспедиции книжки. После чего снова напивался. Помню, из детского любопытства я тоже хотела посмотреть на те бумажные труды, но остановивший меня отец, едва не отшлёпал меня и строго-настрого запретил мне и матери прикасаться к ним.
– Что же за книги? – я в увлечении даже забыла об остывающей в моих руках кружке с чаем.
– Точно до сих пор не знаю. Но явно ничего хорошего. В ту самую ночь он заметил, что книги пропали и, словно зная, кто за этим стоит, отправился за ними. И больше не вернулся.
Я не могла выразить чувства, охватившие меня, словами, поэтому в знак поддержки я просто опустила свою руку на холодную ладошку девушки. Иногда прикосновения могут заменить тысячи слов.
– Мама тоже недолго протянула. Через полгода у неё нашли цирроз печени на последней стадии. Предписанного курса лечения и диеты она почти не придерживалась, как я её не просила. Мама словно хотела поскорее отправиться вслед за своим любимым. Печень ей пересаживать тоже отказались – были пациенты и позажиточнее. Да и кто бы дал второй шанс заядлой алкоголичке? В последний год у неё была чудовищная апатия, она вообще не воспринимала этот мир всерьёз. Мысленно мама уже была со своим мужем…
Она снова замолчала, переводя дух и вытирая дорожки из слёз свободной рукой.
Другую я сжала покрепче, чтобы дать ей сил закончить.
– Я же, забытая своими родителями, днём ходила в школу, а ночами вытирала рвоту и мочу мамы с пола. Вскоре её болезнь нанесла новый удар, и однажды с утра она не смогла встать с кровати. Может, это было такое состояние разума в предчувствии скорой смерти. Больше недели я никуда не выходила, подтирая за ней и слушая её страшные крики боли. Дошло до того, что я стала молиться, чтобы она скорее умерла…