Я подняла взгляд. Майя слушала меня очень внимательно и буквально заглядывала мне в рот.
– А что касается любви… Ты прости, не думаю, что тебе от моих слов будет легче, но… Любовь всего лишь совокупность химических реакций, заставляющих особей размножаться. Ты увидела человека и думаешь, что полюбила его с первого взгляда и что жить без него не сможешь, но на самом деле заложенные в тебе гены всего лишь сосчитали информацию о его ДНК, заключённых в таких областях как внешний вид, голос, запах на подсознательном уровне и принуждают тебя к спариванию, потому что ваше потомство будет здоровым.
– Звучит отвратительно, – прошептала Майя.
– Да, знаю, – ответила я, – Но такая уж природа человека.
Палата наполнилась тишиной. Девушка погрузилась в раздумья.
– В чём же он заключается? Смысл жизни? – негромко спросила Майя.
– Вся суть смысла жизни в том, что он у каждого должен быть своим. Если же он испарился, стоит задаться вопросом: по тому ли пути ты пошла? Или, может, тебе навязало эту мечту общество, во главе со святым в своей пропаганде государством?
– И что же мне делать?
– Всё, что придёт в голову. Играй на гитаре, танцуй, нарисуй картину или напиши книгу. Займись рукоделием, в конце концов. Найти себя. И свою мечту.
Я взглянула на часы:
– Прости, я бы с радостью ещё с тобой поговорила, но мне давно уже пора.
Девушка лишь задумчиво кивнула и напряжённо улыбнулась в ответ.
– Ты так говоришь про любовь, будто и не любила никогда, – застал меня вопрос бабки со старческим расстройством у самой двери – соседки Майи.
– Нет, я так говорю, потому что любила, – и вышла.
У двери меня, как на зло, поджидала подруга, так любившая докапываться до самой соли.
– А ты мне не говорила о своей любви, – со злобной улыбкой проворковала Даша.
– А ты и не спрашивала, – я попыталась отбиться, – Давай не сейчас, мне ещё лекарство раздать надо.
– Ну уж нет. Опять ты что-то скрываешь, значит, есть что.
– Или же, если я не сказала, значит, не о чём говорить.
Я поскользнулась и едва не пробила головой бетонную стену. Но подруга меня таки удержала.
– Это на тебя так любовь действует? – ухмыльнулась она.
– Ну начинается, – я поставила поднос с лекарствами на подоконник, – С любовью, как и с Господом Богом – невозможно доказать её отсутствие. Если тебе плохо, ты молишься, и становится лучше – значит он Милосердный существует, а если становится хуже, значит, он просто хочет тебя проверить и опять-таки он существует.
– Так что ж и Бога нет? – спросила девушка, присев на краешек того же подоконника.
– Слава Богу, я этого не говорила, – обожаю говорить загадками. К тому же каламбурными.
Дарья улыбнулась:
– Ты сравниваешь Бога с любовью. Но многие люди скажут тебе, что это одно и то же. Что Господь и есть любовь.
– Возможно, но лучше бы он был совестью. Будь она у всех людей на адекватном уровне ни грабежей, ни убийств практические не было. А любовь заставляет людей творить глупости. Нередко и противозаконные.
– Ну а совесть не даёт людям делать глупые, но весёлые вещи. В твоём мире все бы умерли от скуки.
– Скука не столь смертельна, как нож в спину или пуля в лоб, – парировала я, возвращаясь к таблеткам и пациентам. Дарья решила не отставать.
Анастасия была напротив в приподнятом настроении. По больнице уже пошли слухи о её скорой выписке и, видимо, они не ускользнули от самого объекта обсуждения. Женщина, улыбаясь, обыгрывала в карты русоволосую девчонку четырнадцати лет с шизофренией из соседней палаты. Из карманов у неё всё время торчали фломастеры. Она была самой молодой, теперь, конечно, только после мальчика из изолятора, в госпитале. Вчера я не успела послушать историю девочки, но сегодня у меня были все шансы.
– Можно к вам присоединиться? – как бы это пафосно и где-то жестоко не звучало, но мне нужно было стать ближе, втереться в доверие.
Мы с Дарьей подсели игрокам. Подруга с нескрываемым любопытством следила за моими действиями.