Когда я спросила у мамы, что происходит и почему папа не возвращается, она лишь сказала, что всё будет хорошо. Да и что она могла объяснить? – девушка тяжело вздохнула и криво улыбнулась, – Теперь я знаю, что, если говорят: «всё будет хорошо» – нужно готовиться к худшему.
Как бы это не было грустно, но имели эти слова и забавные составляющие. Капелька чёрного юмора в чёрной истории ещё одной чёрной судьбы.
Собираясь с силами, я налила-таки себе в бокал вина, оставленного мною вчера и, почти залпом осушив его, налила второй:
– Я капризничала… Не хотела ложиться спать без своей мягкой игрушки, которую я забыла у мамы на работе. Когда она отправилась её искать, мы с сестрой остались одни, сели смотреть телевизор. Тогда-то всё и началось. Окно разбилось и через него к нам начал залазить нынешний кататоник…
… Медленно, словно актёр антагонист в фильме ужасов, мужчина принялся протискиваться в оконный в проём. У испуганной до сумасшествия меня кто-то словно щёлкнул тумблер, и я, вскочив из-под стола сделала то же самое, что делала всегда, когда меня пугали. Я запустила в маньяка вазу. Снаряд пролетел через всю комнату и засветил мужчине прямо в лысый череп, но, разбившись, не причинил последнему практически никакого вреда. Однако, этого хватило, чтобы маньяк потерял равновесие и выпал обратно в окно.
Пришедшая в себя сестра (насколько это было возможно в данной ситуации), воспользовалась несколькосекундной заминкой убийцы и, схватив меня за руку, потащила на кухню. Мне было столь страшно, что мои ноги совершенно не слушались и Веронике буквально пришлось тащить меня за собой, словно мешок с картошкой.
Наконец, мы оказались в другой комнате. Сестра захлопнула дверь и придвинула старый комод, наваливая затем сверху всякого хлама, решив забаррикадироваться. Я немного очухалась и принялась ей помогать. Но разве могли деревянная дверь и небольшая кучка мусора помешать смерти с тяжёлым топором, которая решила забрать нас?
– Бам! – первый же удар колуна пробил дверь насквозь.
Мужчина за преградой прильнул к щели и улыбнулся:
– А я вас вижу! – и принялся с удвоенным остервенением громить непрочное укрытие.
– Прячься, – прошептала мне сестра, освобождая неприметное местечко в углу кухне, где стоял старый шкаф.
– А ты?
– Я спрячусь в другом месте, не переживай за меня.
Выглянув из своего укрытия, я увидела, как Ника запрыгнула за плиту. Раздался последний «бам» и наша стена окончательно рухнула. Мужчина оглядел комнатку и, видимо, не приметив занавешенную дверь детской, засмеялся:
– Иду искать.
И тут же направился в мою сторону. Его тяжелое дыхание сеяло в моём сознании страх. Мерные, не торопящиеся шаги вселяли в душу трепет. Вот он остановился и… Открыл дверцы шкафа. Я задержала дыхание, боясь, что меня услышат. Успела распрощаться с жизнью и даже обмочиться в трусики, как вдруг маньяк развернулся и пошёл дальше по комнате. Я бы расплакалась от облегчения, но тут услышала полный боли вопль сестры. Аккуратно выглянув из-за шкафа, я поняла, что её он всё-таки нашёл и теперь вытягивал из укрытия, жёстко схватив девочку толстыми пальцами за волосы. И безудержно и очень противно заливаясь смехом. В воздух начал подниматься колун.
– Не тронь мою сестрёнку! – я, едва дотянувшись, врезала маньяку по затылку старой шваброй. Тот заревел от боли и отбросил-таки Веронику, развернувшись ко мне. И тут я, не по своей воле, сделала то, чего делать нельзя было ни в коем случае. Я растерялась. Против меня выступал здоровенный мужик с тяжёлым топором для колки дров, чей один удар мог с легкостью раздробить моё маленькое тело. Я стояла, смотрела на свою смерть, как она долго, словно в замедленной съемке поворачивается ко мне своим ужасным лицом. Как одновременно с этим поднимается колун, готовясь нанести роковой удар. И тут до меня дошло, словно озарение посетило мою голову – сопротивляться бессмысленно. Смерть всё равно всех заберёт…
– Хрясь! – обух топора опустился на мой правый глаз. Меня отбросило от удара на пару метров, где я врезалась в стену, рассыпав крупы и приправы на маминой полке.
– Дзинь! – Вероника вмазала маньяку грязной чугунной сковородкой. Тот схватился за вывихнутую челюсть и снова взвыл от боли. Сестра не стала терять времени и, проскочив мимо него, схватила меня за руку, направившись к нашей спальне. Неожиданно раздался какой-то мерзкий хруст, который до сих пор преследует моё сознание. Ника резко остановилась, её лицо скорее выражало удивление, нежели боль, поэтому я не сразу поняла, что совершенно спятивший от боли психопат умудрился засадить мощным топором в хребет моей сестры. Вероника сглотнула и, отпуская мою руку, одними губами сказала своё последнее слово: