Глава 1. День первый
24 января 2008г.
Тяжёлые свинцовые тучи, огромным непроницаемым одеялом укрывшие Богом забытую станицу, словно застыли на месте, заполняя всё ночное небо от горизонта до горизонта. Пропитанные влагой и слипшиеся снежинки щедро усыпали окружавшие горсть ветхих домиков поля, кое-где покрывшуюся льдом извилистую речку, немногочисленные темные улочки, изредка освещённые тусклыми фонарями, которые только подчеркивали сгустившуюся темень, нежели боролись с ней, и, конечно, стоявшее на отшибе громадное здание, которое в былые времена вселяло надежду на светлое будущее и, в каком-то смысле, гордость за Отечество, а теперь обветшалое и полуразваленное доживало свои последние дни.
Едва рассеивающий черный туман своими грязными фарами, совдеповский автобус, наконец перевалил через старый мост и оказался на широкой заасфальтированной улице на краю степного села, которая раньше была частью трассы, идущую на административный центр соседнего района, а теперь так же покинутая людьми и увядающая с каждым днём, как и вся станица. Несмотря на то, что перед громадиной мрачного здания виднелась затянутая зарослями автобусная остановка, пассажирский автомобиль не стал подъезжать к ней, а свернул на одну из самых освещённых улиц населённого пункта. Меся тяжёлыми колёсами кашицу из осадков и постанывая на кочках, он добрался до обшарпанной школы и, наконец, заскрипев тормозами, остановился. Хмурый, за всю поездку не проронивший ни слова, далеко не молодой мужчина, сидящий за рулем потрёпанного жизнью автобуса, молча открыл дверь и, проводив меня волчьим взглядом, распахнул рот, очевидно, намереваясь что-то сказать. Я, заметив это, остановилось на последней ступеньке транспорта и развернулась к старику. Встретившись со мной взглядом, он, как мне показалось, смутился и, переведя глаза на лобовое стекло, тихо прохрипел:
– Мороз крепчает… Будьте осторожнее.
Мне показалось, что вторую фразу он говорит явно не о погоде и скользкой дороге. Он имел ввиду что-то другое, что вселяет страх не только в его душу, но и пугает всю округу. Впрочем, время для расспросов, как и для раздумий было не подходящее, и я, поблагодарив пожилого мужчину за заботу и за дорогу, спрыгнула на тротуар.
Заскрипев механизмами, дверь автобуса захлопнулась, и тот, заурчав словно уставший древний зверь, который хочет, чтобы его, наконец, оставили в покое, медленно поплёлся по тихим улочкам. Через несколько мгновений, когда автомобиль свернул за угол, он и издаваемые им звуки словно оказались поглощены мглой. Тишина снова опустилась на станицу.
Я сделала глубокий вдох холодного и чудесно пахнущего воздуха. В городах о таком приходится только мечтать.
Подняв голову к небу, я отметила, что, хотя тучи и не разошлись, но мокрый снег всё же перестал валить, как сумасшедший. Застегнув куртку и поправив рюкзак за спиной, сделала первый шаг и поняла, что старик оказался прав. Не в том смысле, что мне следует быть осторожнее – об этом судить ещё рано, а в том, что мороз и впрямь крепчает. Каша из воды и снега довольно быстро превращалась в лёд и хрустела под ногами.
Неторопливо идя по улочкам и осматриваясь, я вспоминала своё недолгое, резко оборвавшийся детство. Двигаясь на запад – в противоположную сторону мрачному монументу, я всё больше уходила в прошлое и свои мечты о том, так всё могло сложиться. Пока, наконец, я, продрогшая до костей, не уперлась в гнилой деревянный забор. Немного постояв перед ним, пытаясь собраться с силами, я протянула руку к калитке, которую трясло, как конечность у эпилептика во время приступа, и дело было не в холоде. Вернее, не только в нём. Нервно сглотнув, толкнула калитку, которая, однако, не поддалась. Пытаясь понять причину, я осмотрела побитую погодой и временем инженерную конструкцию в поисках замка и проволоки, с помощью которой в деревне часто прикрывали калитки, но, недолго думая, пришла к выводу, что дело в замёрзшей кашице из снега и воды. Пришлось перелазить через чахлые и скрипящее доски забора.
Оказавшись по ту сторону, я огляделась: небольшая стеклянная теплица, которая покосилась в сторону забора, клумба, занимавшая больше половины двора, на которой раньше росли всевозможные цветы – мамина гордость, теперь лежала под снегом вперемешку с бурьяном, и, наконец, старый, потемневший от времени дом. Я подошла к крыльцу, не зная зачем заглядывая в окна, и доставая по пути древнюю связку ключей. Распахнув скрипучую дверь, я не стала заставлять себя ждать и, миновав крохотные сени, сразу направилась в гостиную.
В ноздри ударил холодный, пахнущий пылью и затхлостью воздух. Абсолютно непроницаемая тишина сразу стала давить на нервы. А окутавший меня мрак вынудил меня достать из кармана мобильник, который, к слову, говорил об отсутствии сети, и включить слабенький интегрированный фонарик.