В конце концов, я, кое-как подтянула своё тело к стене и, облокотившись на неё, стала осматриваться. Больницу и впрямь заливало красное аварийное освещение. Мои галлюцинации после серьёзной дозы наркотика оказались ни при чём. Потом я наткнулась взглядом на Николая. Он лежал неподалеку от меня и, похоже, тоже был в отключке.
Я прошлась сухим языком по нёбу, словно наждаком. Сильно хотелось пить и спать. Но я собрала свою волю в кулак и кое-как на четвереньках подползла к доктору.
На лестнице стали раздаваться странные звуки. Словно кто-то тащил что-то тяжёлое и при этом постоянно бормотал себе под нос. Я явственно ощутила угрозу и принялась расталкивать доктора. Тот не двигался.
– Эй, Николай… – я перевернула его на спину и задрожала от страха. Его голова была сильно разбита. Буквально в кашу. Из расколотого черепа хорошо были видны мозги. Кровь стекала из раны на пол и уже залила немалую площадь, включая ту, на которой я пришла в себя.
Меня сильно затошнило. В голове всплыла картина из прошлого, в которой с таким же раскроенным черепом лежала тётя на столе морга. От этой мысли мне стало ещё хуже, меня вырвало.
Между тем звуки опасности становились всё ближе. Жуткое существо вот-вот должно было появиться из-за угла. Оставаться здесь было нельзя, меня бы вмиг обнаружили, но и убежать я не могла. Ноги всё ещё слушались плохо, да и отступать было особо некуда. Я не придумала ничего лучше, кроме как спрятаться. В отвращении и ужасе я руками схватила желеобразное вещество мозга трупа, легла рядом с ним на живот, уткнувшись щекой в лужу крови, и закинула это на свою голову сверху.
– Треклятые жуки! – затихнув, разобрала я, – Им меня не победить. Они обманули всё, почти всё человечество. Но я им так просто не дамся. Я знаю правду. Всегда знал.
Пациент, чьё имя я запамятовала, тащил за ноги Александра. Параноик заволок лейтенанта, пребывающего в полусознании в последнюю женскую палату. Чем мужчине приглянулась именно эта комната, я понять не смогла.
Ещё немного полежав для надёжности, я, наконец, скинула со своих волос чужие мозги, затрясясь в отвращении. И поползла к дверному проему.
– Говори, как ты меня нашёл? – мужчина уже успел привязать руки милиционера к кровати простынями и теперь, достав из кобуры ПМ тыкал им в Александра, – Когда прибудут остальные? И… И сколько их вообще?
– Я… Я не понимаю… – тихо прошептал лейтенант. Очевидно, у него была серьезная черепно-мозговая травма, и, скорее всего сильное сотрясение. Даже без осмотра были отчётливо узнавались его признаки: мыслительная заторможенность, спутанная, едва различимая речь и кровь, стекающая по волосам. Без соответствующей помощи жить ему, скорее всего, осталось недолго.
– Конечно, не понимаешь! Никто не понимает! Правительства большинства стран захвачены пришельцами из космоса, мечтающих стереть вас с лица Земли, а вам это, идиотам, даже невдомёк! Когда же вы, наконец, разуете глаза? Тебя, наверняка, отправили они. Отправили, чтобы убить меня, не так ли? Потому что я единственный, кто знает правду. Так? Отвечай!
Раздался оглушительный выстрел. Из-за столь громкого и неожиданного звука в закрытом помещении по ушам садануло болью. Перепонки зазвенели. Александр завыл от боли в простреленной ноге, всё ещё туго осознавая, что происходит. Меня накрыло понимание того, что нужно, наконец, вмешаться, пока не стало поздно. Это чувство отодвинуло прочь даже инстинкт самосохранения, который преобладал до сих пор.
Я рывком поднялась и, схватив по пути табуретку, словно пантера, подскочила к параноику. Тот успел встать и только начал поворачиваться ко мне. Я сходу опрокинула на его голову простое плотницкое изделие. Противник попятился, завыв от боли, но остался стоять на ногах, вновь поднимая оружие. Резким прыжком я отскочила влево и вовремя: раздался выстрел. Почти без замашки я врезала стулкой по руке с огнестрельным оружием, и ПМ, наконец, выпал из цепких лап. Мужчина упал на колени и наклонился к пистолету, но я мощным ударом ноги опрокинула его и всё-таки вырубила. Взяла оружие в руки, ощутив его смертельное могущество и опустилась к Александру, пытаясь сообразить, что можно сделать, дабы ему помочь. Тот, дрожа всем телом, словно ему было жутко холодно, поднял свои затуманенные болью глаза и произнес: