'Влад. Очень вас прошу, успокойтесь и не вибрируйте. Не надо уподобляться сороконожке из басни. Сосредоточьтесь на делах насущных и неприятное ощущение скоро забудется и пройдет. И, кстати, ваши мысли Он и раньше слышал. Это теперь я их заглушаю немного, чтоб не отвлекаться. И вообще, очнитесь! Товарищ ваш вон волнуется уже. Нельзя так из реальности выпадать'
- Влад! На тебя шо столбняк напал? - ощутимо ткнул меня в бок Швед. - Эй, боец! Очнись!
- Хорош трясти, я же не груша.
- А ты не зависай на полуслове. Блин горелый! Тут и так все стремно до упора, так еще и ты замер, как истукан. И в глазах пустота, как на кладбище в полночь... Зову, зову, а он ни ухом, ни рылом...
- Извини, Коля. Это я с Эммануилом потолковать решил. Так сказать, не откладывая до официального созыва.
- И чего он?
- В отказ не пошел, и от божественного происхождения не открещивается...
Я потер указательным пальцем кончик носа. Слышал где-то, что у человека там много нервных окончаний, массаж которых способствует усиленному мышлению. Может, байка, а может, и нет. Иначе, откуда бы взялась такая распространенная привычка?
- Но причастность свою к происходящим событиям отрицает. Типа, парни, зуб даю, я тут ни при чем, просто проходил мимо и остановился поглядеть. Беспредела не допущу, но и по мелочам прошу не беспокоить. В общем, посоветовал решать свои дела без оглядки на силы вышестоящие...
- Хороший совет. А то, если наши рассказы вместе сложить, то между высшими сущностями и не протолкнуться.
И тут меня осенило. Наверно массирование носа помогло.
- А ведь он мне кое-какую мыслишку все же подкинул.
- Засвети?
- Это - полигон...
- Не понял.
- Эммануил сказал: что начальство на учениях всегда напрягает. Вот я и подумал: 'А что если и тут так?' Соображаешь?
- Не очень.
-Мы с тобой оказались не в обычном мире, а на полигоне. Идут какие-то учения, вот и понаехали лампасники со штабами?
- Полигон, это интересная мысль, - теперь и Швед почесал нос. - Знать бы только: что или кого тут испытывают?
- Да какая разница? Обычный расклад - темные силы против светлых, бело-синие против оранжевых. Во всяком случае, точно не блок НАТО, - я даже усмехнулся такому предположению. - Но смысл игры все тот же: кто первый флаг захватит, тот и молодец.
- Хорошо бы. А то знаешь, как еще бывает?
- Ну?
- Баранки гну... - прапорщик насупился. - Кто-то ядрен батон испытывает, а другие живую силу изображают. На предмет вычисления зоны поражения? Как тебе такой сценарий? Или считаешь, что статистов командование гуманно предупредило об опасности?
- Умеешь ты ободрить товарища. Увы, в такой махровый демократизм даже либералы не поверят. Один парад 86-го года на Первомайские праздники в Киеве достаточно вспомнить. Когда радиоактивное облако, мать городов Русских, как раз накрыло... Эх, глотнуть бы сейчас чего-нибудь. Тонизирующего...
- Чаю хочешь?
- Чаю?! - я чуть лезгинку не станцевал. - У тебя есть чай?
- Ну, да... Полная баклажка. А что, разве я о ней не упоминал, когда снарягу пересчитывал?
- Да, какая разница... - заторопил я Шведа, почти вырывая у него из рук армейскую фляжку. - Вода, молоко, квас, мед и пиво - это здорово. Все натурпродукт и без ГМО. Но, если бы ты знал, как по утрам хочется кофе. Ну, или хотя бы 'чайковского' хлебнуть.
Я свинтил крышечку и с удовольствием, взахлеб стал глотать вожделенную жидкость, которая только в этих, экстремальных условиях и могла сойти за чай. А так - классический одесский настой кипяченой дождевой воды на прелой индийской соломе.
- Ностальгия замучила, - оценил мои действия Николай. - Чтобы эту бурду вот так же душевно употребляли, я только раз видел... Когда источник простреливался. А солнышко никого не щадило.
- Да, - оторвался я от баклажки и потряс ее возле уха, на предмет определения полноты. - Я ту засаду помню... Но тогда нас всего лишь жажда мучила, а сейчас - будто привет из дома получил. Жаль, надолго не сохранить, прокиснет.
- А помнишь, как ты наблюдателем за самолетами был? - поддался воспоминаниям Николай.
- Еще бы.
Николай вспомнил случай, произошедший на учениях. Я тогда подбивал клинья к одной вольнонаемной молодой бабенке из кухонной обслуги. То ли разведенке, то ли попросту - морально неудовлетворенной жизнью. Собственно, да какая разница парню в девятнадцать лет? А она с целью подогреть солдатские чувства и для нейтрализации воздействия бром-компота, регулярно снабжала меня самогоном. Раз на три-четыре дня передавая за ужином полную баклагу. Нам тогда, в виду эпидемии дизентерии в округе, запретили пить воду, а только 'соломенный' чай. Поэтому баклага у пояса никого не напрягала.
Учебную тревогу объявили сразу после ужина. В общем, все как всегда. Получили оружие, попрыгали, построились, погрузились, выехали, выгрузились, пробежались... Рутина. И вспомнить нечего, если б на привале ко мне не подошел комбат и не попросил хлебнуть чайку.
Я попытался съехать, объясняя, что чай вчерашний. Типа, не поменял, хотел с утра свеженького. Но майор заднюю не врубил. Пришлось подать ему баклажку.
После первого глотка, комбат замер, глядя на меня поверх емкости, как в прицел... Я аж вспотел. Секунды в минуты вытянулись. Потом майор хмыкнул, и так присосался, что только забулькало. Думал, до донышка высосет. Нет, оставил... И не только оставил, но и мне предложил глотнуть. А потом назначил наблюдателем за самолетами. Это, когда все роты ползают и носятся в ОЗК и противогазах по пересеченной местности, а ты сидишь под деревом и примерно каждые двадцать минут орешь на весь полигон: 'Воздух!'. Главное не заснуть...
А утром, когда посылали машину в часть за завтраком, комбат отправил меня с кашеварами, шепнув: что если и сегодня, и завтра чай будет не хуже, то самолеты условного противника станут моей личной заботой до конца учений.
Такая вот история...
'Ну, ну... Сегодня на Патриарших прудах, тоже будет интересная история...' - хихикнуло мое подсознание, намеренно приводя, не так чтоб очень к месту, но и не просто так, одну из самых опасных цитат всей современной литературы.
- Дохлятиной воняет, или мне кажется? - спустя пяток-другой минут неторопливого передвижения по прежнему азимуту, спросил Швед.
- Да, что-то в лесу сдохло, это точно, - подтвердил я. - Аромат еще тот.
- Что-то... Аромат... - проворчал Николай. - Умеешь ты слова выбирать. Да тут целое стадо слонов... - он неожиданно замолчал, и какое-то время шел молча. Потом хмыкнул. - Вот засада...
- Где? - я развернулся, готовясь к бою, быстрее, чем осознал, что тон не тот. И Швед, шагая сзади, не может заметить опасность раньше меня.
- Ты чего, Влад? Померещилось что-то?
- Не понял? Сам же сказал: 'засада'! - возмутился я.
- А-а, не, это я о слонах...
- Каких еще 'слонах'? - непонятка возрастала.
- Влад, очнись... - помахал ладонью у меня перед лицом Николай. - Мы о чем только что говорили?
- И о чем же?
- О слонах, е-мое!.. - возмутился Шведир. - Я как раз хотел сказать, но не знал как. Понимаешь?
- Ни фига не понимаю! Что сказать? Объясни толком!
- Да как же я объясню, если не знаю: как сказать? Ведь о слонах не говорят: склеил ласты, или отбросил копыта.
- Вот ты о чем, - до меня наконец-то дошел смысл проблемы Николая. - В этом случае слон втыкает бивни.
- Это как?
- Умирая, он падает на колени, опускает голову, и под ее тяжестью, бивни втыкаются в почву. Так он и стоит, как памятник самому себе, пока трупоеды не подсуетятся.