Да, Джеймс подарил ей обещанную мирную и свободную жизнь. Она могла рисовать сколько душе угодно, ведь ей больше не приходилось тратить большую часть времени на тщетные попытки следить за запущенным поместьем отца. Качество её работ улучшалось, и отчасти в этом была заслуга мужа, потому что за ужином они часто обсуждали искусство. Его превосходные познания в живописи и проницательность оказались весьма полезными, поскольку её способности являлись скорее интуитивными, чем аналитическими.
Но вместо того, чтобы сесть в седло и направиться домой, Ариэль обняла Наперстянку за шею и уткнулась лицом в её лоснящуюся, пахучую шкуру. Ариэль очень повезло. Почему же тогда она ощущала себя такой несчастной?
– Ох, Наперстянка, – проговорила Ариэль сдавленным голосом. – Мне так одиноко, как никогда прежде. Иногда кажется, что ты мой единственный друг. – Это заявление подозрительно походило на жалость к себе, но было правдой. Если бы она не попросила мужа с ней ужинать, они бы не виделись по нескольку дней подряд.
Каждый день Ариэль с нетерпением ждала ужина. Фальконер оказался весьма приятным собеседником, начитанным и забавным, с которым можно обсудить любую тему. Несмотря на её юность и недостаток знаний, он никогда не грубил и не проявлял пренебрежение к её мнению. По правде говоря, благодаря беседам она узнавала много нового и вдобавок получала огромное удовольствие.
Однако каким бы приятным ни был ужин, как только он заканчивался, Джеймс вежливо желал ей спокойной ночи и уходил. И Ариэль больше не встречалась с ним до следующего вечера, разве что случайно видела вдалеке, как он разъезжает по поместью.
Слуги в Бельтере вели себя на удивление сдержанно. В Гардсли Ариэль со всеми ладила, но в людях Фальконера спустя четыре месяца она ощущала всё ту же отчуждённость, что и в день своего приезда. Исключением был только Паттерсон, старый, полуслепой конюх, который на свадьбе выступал шафером. Он, по крайней мере, проявлял дружелюбие, хотя и не особо располагал к общению. Лишь Паттерсон, Наперстянка, Цербер и Трёхножка составляли почти всю светскую жизнь Ариэль. Даже подруга Анна не писала уже несколько месяцев, вероятно, потому, что была поглощена своей новой семьей.
Со вздохом вскочив в седло, Ариэль направилась к дому. Ей всегда удавалось жить вполне счастливо в своём собственном мире. Она не чувствовала себя одинокой, пока не приехала в Бельтер. Теперь ночь считалась для неё хорошей, если Трёхножка соизволила спать на её кровати.
Ариэль изменилась, и винить за это нужно мужа. Теперь ей стало недостаточно уединённости, ей нравилось проводить время с Фальконером, слышать его низкий ласковый голос, смеяться над его тонкими шутками. Она бы с радостью ходила за ним по пятам, как Цербер, но знала, что Джеймсу это не понравится. Она всего лишь молодая и не очень интересная женщина. Он согласился на одну совместную трапезу в день, но находиться в её обществе дольше, вероятно, наскучит ему до смерти.
Ариэль не осмеливалась рисковать тем, что имела, попросив больше, чем он был готов дать.
Она остановила Наперстянку перед конюшней, и Паттерсон вышел, чтобы помочь ей спешиться. Когда ноги Ариэль оказались на земле, она неожиданно для себя задала вопрос, навеянный предыдущими мыслями.
– Паттерсон, почему все слуги ведут себя со мной так сдержанно? Я что-то не так сделала?
Старик перестал вынимать из сумок её художественные принадлежности.
– Нет, миледи. Все считают вас очень достойной.
– Тогда откуда у меня такое ощущение, будто меня постоянно оценивают, а я не выдерживаю проверки?! – воскликнула Ариэль и тут же почувствовала себя глупо.
Конюх воспринял её слова с пониманием.
– Это не так, миледи. Вами все восхищаются, – проговорил он. – Просто народ боится, что вы причините хозяину вред.
Она посмотрела на него в изумлении.
– Вред? Зачем мне это делать? – Ей в голову пришла ужасная мысль. – Никто же не думает, что я отравлю его, чтобы стать богатой вдовой?!
– Нет, миледи, – быстро сказал он. – Не из-за такого вреда они переживают. – Он снял с кобылы седельные сумки. Не поднимая глаз на Ариэль, он произнёс: – Не надо ножа, пистолета или яда, чтобы разбить сердце мужчины.
– Едва ли его светлость помнит о моём существовании, – сказала она, не в силах поверить в намёк. – Я всего лишь ещё одно несчастное создание, которое он привёз в Бельтер, потому что мне нужен был дом.
– Нет, миледи. Вы не такая, как все остальные. – Несмотря на затуманенные глаза, взгляд Паттерсона, казалось, пронзал её насквозь. – Я знаю этого мальчика почти всю его жизнь, и он никогда не приводил домой никого, похожего на вас.