– Джеймс... – Не зная, как сказать, чего желает, Ариэль сделала несколько шагов к мужу.
К её разочарованию, он отодвинулся.
– Видели такого попугайчика вблизи? – Он положил руку на ветку, и на неё запрыгнула птица. – Милые маленькие создания. – Джеймс сделал это так ловко, как будто отступил не намеренно, а словно увидел что-то, что привлекло его внимание.
Ариэль почувствовала, как на глаза навернулись слёзы. Паттерсон ошибался. Если бы Джеймс как-то по-особенному к ней относился, он бы не сбегал при каждом её приближении. Когда синегрудый попугайчик внезапно вскочил на руку мужа и исчез в складках обернутого вокруг шеи капюшона, Ариэль изо всех сил старалась сохранять спокойствие.
Для неё это стало последней каплей. Даже этой глупой маленькой птичке, которую Трёхножка проглотила бы за один присест, позволено приближаться к Джеймсу. Ариэль заполонили одиночество и тоска, а глаза наполнились слезами. Униженная, она повернулась, намереваясь выйти из вольера прежде, чем заметит муж.
Но он замечал всё.
– Ариэль, что случилось?
Она покачала головой и стала возиться с жёсткой защёлкой двери. Муж подошёл к Ариэль и нерешительно коснулся её локтя.
– С вами пытался связаться сэр Эдвин и расстроил вас?
Она повернулась к Джеймсу, он заключил её в объятия, и это показалось совершенно естественным. Ариэль плакала так сильно, как никогда в жизни, даже в день смерти матери. Но, боже милостивый, как чудесно прильнуть к груди мужа! Он был таким сильным, таким тёплым, таким безопасным.
И высоким. Макушкой Ариэль едва доставала ему до подбородка, и его плечо находилось на удобной высоте. Пытаясь сдержать рыдания, она судорожно перевела дыхание и уткнулась лицом в гладкую тёмную шерсть его сюртука.
– Ариэль, моя дорогая! – проговорил он, слегка покачивая её. – Могу ли я что-то сделать? Или... или вы плачете из-за того, что вышли за меня замуж?
– Нет, нет, дело не в этом. – Она обхватила его за талию, желая быть как можно ближе. – Просто... мне здесь так одиноко. Можем ли мы больше времени проводить вместе? Возможно, вечером после ужина? Я не стану вас беспокоить, если вы пожелаете работать или читать, но я бы хотела находиться рядом.
Она практически отдала своё сердце ему в руки. Джеймс долго не отвечал, так долго, что она боялась задохнуться, потому что не могла спокойно дышать. Одной рукой он медленно гладил её по спине, как будто успокаивая лошадь.
– Конечно, можем, если таково ваше желание, – наконец, сказал он.
– А вы не против? – спросила она. Ей было необходимо знать, действительно ли он этого хочет или просто уступает её желанию.
Она почувствовала лёгкое прикосновение его руки или, возможно, губ к волосам.
– Я не против, – тихо проговорил он. – С удовольствием буду проводить с вами время.
У Ариэль от счастья снова потекли слёзы - достаточно хорошее оправдание, чтобы продолжать прижиматься к его груди.
Она никогда не устанет от его объятий, в которых чувствовала себя так, словно вернулась домой. Помимо счастья, Ариэль ощущала какое-то непонятное волнение. Оно немного её пугало, но в то же время она хотела в нём разобраться, ведь оно имело непосредственное отношение к Джеймсу.
Ариэль вдруг поняла, как сильно напряжён её муж. Она неохотно отступила, ей не хотелось ему надоедать.
– Становится поздно. – Она внезапно вспомнила о своих растрёпанных волосах и пятнах на одежде для рисования. – Пора переодеться к ужину.
– Сегодня вечером, если желаете, можем посидеть в библиотеке, – нерешительно проговорил Джеймс. – Мне нужно написать несколько писем. Только если вы не заскучаете...
– Не заскучаю. – Ей даже стало неловко от того, как радостно прозвучал её голос. – Увидимся за ужином. – Этот вечер станет первым шагом, со временем будут и другие. Она не знала точно, куда приведёт этот путь, но не сомневалась, что должна по нему идти.
Эта трапеза оказалась самой непринуждённой из всех. Фальконер подумал, что, возможно, жена хочет провести совместный вечер так же сильно, как и он, но потом решил, что это невозможно. И всё же ему никогда не доводилось видеть её такой счастливой.
Лишь теперь, когда разница стала очевидной, он осознал, в какую тихоню она превратилась, а свойственное ей сияние померкло. Джеймс напомнил себе, что даже замкнутые молодые женщины, которые наслаждаются одиночеством, нуждаются в некотором общении. Для Ариэль он был единственным доступным собеседником. Он не принял слишком близко к сердцу её желание видеться с ним чаще, но это вовсе не означало, что он не рад.