— Я в это не верю, — категорично заявил Буч. — Да, у нас есть проблемы, но мы не самоубийцы. — Потом, возможно, вспомнив о буддистских монахах, которые не так давно поджигали себя во Вьетнаме, добавил. — Большинство из нас хочет жить.
— Это неизбежно, — сказал молодой человек. На его лице было написано сожаление. Может быть, в этот момент он думал о Моне Лизе или пирамидах. А может, просто о том, что больше не будет ни банок пива, ни фотографий с автографами Джуджуди. — Когда интеллект опережает эмоциональную устойчивость, это всего лишь вопрос времени. — Он указал на угол нашей хижины, где лежали ружья. — Вы — дети, играющие с огнём. — Он встал. — Я должен идти. Это для вас. Подарок. Наш способ отблагодарить вас за спасение Иллы.
Он протянул серый футляр. Буч взял его и осмотрел.
— Не могу понять, как его открыть.
Я взял футляр. Буч был прав. Не было ни петли, ни крышки.
— Подышите на волну, — произнёс молодой человек. — Не сейчас, после моего ухода. Мы дарим вам ключ от жизни, потому что вы подарили Илле своё дыхание. Вы отдали ей часть своей жизни.
— Это для нас обоих? — спросил я. В конце концов, ведь только Буч делал женщине искусственное дыхание.
— Да.
— Что оно на самом деле делает?
— Нет слова для обозначения того, что оно делает, кроме слова "первобытное". Способ использовать то, что вы не используете из-за... — Он наклонился вперёд, нахмурив лоб, затем поднял глаза. — Из-за шума в вашей жизни. Из-за лишних мыслей. Мысли бессмысленны. Хуже того, они опасны.
Я был озадачен.
— Оно исполняет желания? Как в сказке?
Он засмеялся, затем словно удивился, что может смеяться.
— Оно не даст вам того, чего у вас нет. Это аксиома.
Он направился к двери, затем оглянулся.
— Мне жаль вас. Ваша планета — это живое дыхание во Вселенной, которая в основном наполнена мёртвыми огнями.
Он ушёл. Я ждал, когда снова хлынет свет, но этого не произошло. Если бы не серый футляр, который теперь держал Буч в своих руках, можно было бы подумать, что всего этого не было.
— Лэр, мне это не приснилось?
Я указал на футляр.
Он улыбнулся своей безрассудной, беспечной улыбкой, которую я знал с тех пор, как мы, будучи детьми, бегали по "Лестнице самоубийц" в Касл-Роке, чувствуя, как она дрожит под нашими кроссовками.
— Хочешь попробовать?
— Есть старая пословица: бойся данайцев, дары приносящих...
— Да, но?
— Чёрт с ним, я согласен. Вдувай своё драгоценное первобытное дыхание, Бучи.
Он улыбнулся, покачал головой и протянул футляр мне.
— После тебя. И если ты отдашь концы, я обещаю позаботиться о Шейле и Марке.
— Марк уже достаточно взрослый, чтобы самому позаботиться о себе, — сказал я. — Ладно, Сезам, откройся.
Я осторожно подул на волну. Футляр открылся. Он был пуст. Но когда я вдохнул, то уловил слабый запах мяты. Да, скорее всего, это была мята.
Футляр закрылся сам собой. Не было видно линии, где крышка соприкасалась с корпусом, и не было петель. Он выглядел абсолютно цельным.
— Ничего? — спросил Буч.
— Ничего. Твоя очередь. — Я протянул ему футляр.
Он взял его и осторожно подул на волну. Футляр открылся. Он наклонился, робко понюхал, затем глубоко вдохнул. Футляр закрылся.
— Грушанка?
— Мне показалось, мята, но, наверное, это одно и то же.
— Вот тебе и данайцы, дары приносящие, — сказал он. — Лэр... это ведь не было розыгрышем, а? Ну, знаешь, когда девушка и парень прикидываются... ну, там, фокус, обман... — Он замолчал. — Нет, а?
— Нет.
Он положил серый футляр на столик рядом с блокнотом для рисования.
— Что ты собираешься сказать Шейле?
— Наверное, ничего. Я предпочёл бы, чтобы моя жена не решила, что я сошёл с ума.
Он рассмеялся.
— Ну-ну, удачи. Она читает тебя, как открытую книгу.
Конечно, он оказался прав. И когда Шейла начала расспрашивать (допрашивать), я рассказал ей, что нет, мы не заблудились, но попали в переделку в лесу. Какой-то охотник выстрелил в оленя, как он думал, и пуля прошла между нами. Мы так и не увидели, кто это был, сказал я ей... и когда она спросила у Буча, он поддержал мою версию. Сказал, что это, вероятно, был кто-то из приезжих, из другого штата. И это не было совсем неправдой, Буч действительно видел пару таких.
Буч зевнул.
— Я иду спать.
— Ты сможешь уснуть? — спросил я и сам зевнул. — Сколько сейчас времени, кстати?
Буч посмотрел на свои часы и покачал головой.
— Остановились. А твои?
— Да, и... — я снова зевнул, — ...они на заводе. Должны быть в порядке, но не идут.
— Лэр? То, что мы вдыхали... думаю, это было какое-то успокоительное. А если это яд?