Он останавливается у здания. Дверь участка открывается, и оттуда выходит Жальбер. Он стоит на верхней ступеньке в своём чёрном пиджаке с потёртыми локтями и смотрит вниз.
— И ещё одно, мистер Кофлин. Все мы знаем Фрэнка Жальбера. Он не сдаётся. В дорожной полиции его обожают, считают чёртовой легендой. И, думаю, он не верит в сны.
— Это я уже понял, — говорит Дэнни.
21
Дэнни поднимается по ступенькам. Жальбер протягивает ему руку. Дэнни колеблется, но всё же пожимает её. Рука такая же сухая и горячая, какой была вчера.
— Спасибо, что пришёл, Дэнни. Давай зайдём внутрь и всё проясним, как ты смотришь на это? Старший офицер только что сварил свежий кофе.
— Пока нет.
Жальбер хмурится.
— Сейчас только без пяти десять, — говорит Дэнни. — Я жду одного человека.
— О?
— Адвоката.
Жальбер поднимает брови.
— Как правило, люди, бегущие к адвокату, виновны.
— Или это неглупые люди.
На это Жальбер ничего не отвечает.
Ровно в десять появляется Эдгар Болл. Он приезжает на огромном мотоцикле "Хонда Голд Уинг". Двигатель работает так тихо, что Дэнни даже слышит из радиоприемника на приборной панели старый хит — "Хватай на бегу" группы "РЕО Спидваген". Болл паркуется, ставит мотоцикл на подножку и слезает с него. Дэнни он сразу нравится, отчасти из-за огромного байка, отчасти потому, что он — мужчина средних лет, одетый в гольф-рубашку, явно не скрывающую его "мужские сиськи", и большие старые шорты цвета хаки, которые болтаются до колен. Никогда ещё адвокат по недвижимости не был столь не похож на адвоката по недвижимости.
— Я так понимаю, вы — Дэниел Кофлин, — говорит он, протягивая пухлую руку.
— Да, — отвечает Дэнни, пожимая её. — Спасибо, что пришли.
Болл переключает внимание на мужчину в чёрном пиджаке.
— Я — Эдди Болл, адвокат. А вы, сэр?
— Инспектор Франклин Жальбер, Канзасское бюро расследований. — Он смотрит на почти безлюдную Мейн-стрит, как будто не замечая протянутой руки Болла. — Давайте зайдём внутрь. У нас есть вопросы к Дэнни.
— Вы идите внутрь, — говорит Болл, — а мы присоединимся к вам чуть позже. Я хотел бы поговорить со своим клиентом наедине.
Жальбер хмурится.
— У нас нет целого дня. Я бы хотел закончить с этим, и уверен, что Дэнни тоже.
— Конечно, но это серьёзное дело, — всё ещё доброжелательно произносит Болл. — И если понадобится целый день, значит, так тому и быть. Я имею право поговорить со своим клиентом, прежде чем вы начнёте его допрашивать. Если вы работаете в КБР, вам это должно быть известно. Будьте благодарны, инспектор, что я готов сделать это здесь, на ступеньках полицейского участка, а не забираю его в свой офис на заднем сиденье мотоцикла.
— Пять минут, — говорит Жальбер. Затем обращается к Дэнни. — Ты делаешь себе только хуже, сынок.
— О, пожалуйста, — всё таким же приятным тоном произносит Болл, — избавьте нас от этих театральных эффектов.
Жальбер на мгновение ухмыляется, обнажая свои зубья-колышки. "Вот так он выглядит внутри всё время", — думает Дэнни.
Когда Жальбер уходит, Болл говорит:
— Настоящий татарин, да?
Дэнни не знает этого слова, и на мгновение ему кажется, что Болл назвал Жальбера соусом тартар.
— Ну, он нечто. Факт в том, что он меня пугает. В основном потому, что я не убивал эту девушку, а он уверен, что это сделал я.
Болл поднимает руку.
— Стоп, никаких первичных заявлений. Я назвал вас своим клиентом, но вы им пока не являетесь. Мой гонорар за это утро — четыреста долларов. Мне следовало бы брать только двести, поскольку я забыл большую часть из того, что когда-то знал об уголовном праве, но сейчас субботнее утро, и я предпочёл бы игру в гольф. Сумма устроит?
— Хорошо, но у меня нет с собой чека...
— У вас есть доллар?
— Да.
— Пойдет для аванса. Давайте его сюда. — И когда Дэнни отдаёт ему доллар, продолжает. — Теперь вы мой клиент. Расскажите мне, что именно произошло и почему у инспектора Жальбера на вас зуб. Не добавляйте ничего лишнего, но и не упускайте ничего важного.
Дэнни рассказывает ему о своем сне. Рассказывает о поездке в Ганнел и о том, как он нашёл станцию "Тексако". Рассказывает о собаке. Рассказывает о руке и мусорном баке. Всё это звучит как полный бред, но лицо Дэнни начинает краснеть только тогда, когда он рассказывает Боллу, как глупо он поступил, сделав анонимный звонок.
— На мой взгляд, это даже в вашу пользу, — говорит Болл. — Вы не просчитывали, что делаете. И желание сохранить анонимность, учитывая то, как вы получили эту информацию, вполне объяснимо.