— Всегда пожалуйста, — сказал Джеймисон и пожал руку.
— И ещё кое-что, — сказал Джек. У него была очень сильная хватка. Он смотрел Джеймисону в глаза и улыбался. — Я действительно ушёл, но перед этим перерезал горло этой суке. Я не бросил пить, но мне стало легче. Когда я избил Гленна Фергюсона, мне тоже стало легче. Помните того алкаша, о котором я говорил? Когда я отпинал его, мне тоже стало легче. Не знаю, убил ли я его, но отмудохал будь здоров.
Джеймисон попытался отстраниться, но Джек держал его крепко. Свободной рукой он снова залез в карман толстовки «Янкиз».
— Я действительно хочу бросить пить, и не могу полностью сделать Пятый шаг, не признавшись, что по-настоящему получаю наслаждение…
Полоса обжигающего белого света скользнула между рёбер Джеймисона, и когда Джек убрал окровавленный нож для колки льда обратно в карман, Джеймисон понял, что не может дышать.
— …от убийства людей. Это мой порок, я знаю, и, вероятно, наихудший из всех.
Джек поднялся со скамейки.
— Спасибо, сэр. Не знаю, как вас зовут, но вы очень мне помогли.
Он направился в сторону западной части Центрального парка, затем повернулся к Джеймисону, который слепо сжимал в руках свой «Таймс»… будто беглый просмотр раздела «Искусство и досуг» мог всё исправить.
— Сегодня вечером я помолюсь за вас, — сказал Джек.
Чудик Вилли[53]
Перевод: Ернара Шамбаева
Мама и папа Вилли считали своего сына странным: он прилежно изучал мёртвых птиц, коллекционировал дохлых жуков и мог часами смотреть на плывущие в небе облака. Но только Рокси озвучила их мысли вслух. «Чудик Вилли» — так назвала она его однажды за ужином, когда Вилли делал (во всяком случае, пытался) лицо клоуна из картофельного пюре, используя подливку для глаз. Вилли было десять лет. Рокси было двенадцать, и у неё начала расти грудь, чем она очень гордилась. За исключением тех моментов, когда Вилли пялился на её грудь, от чего ей становилось не по себе.
— Не называй его так, — велела мать. Её звали Шэрон.
— Но если это правда, — возразила Рокси.
Отец произнёс:
— Уверен, в школе ему и так достаётся. — Отца звали Ричард.
Иногда — точнее, часто — семья говорила о Вилли так, словно его не было рядом. Все, кроме старика, сидевшего в конце стола.
— А тебе достаётся в школе? — спросил дед. Он потёр пальцем кожу между носом и верхней губой, у него была привычка тереть это место после того, как он задавал вопрос (или отвечал на него). Деда звали Джеймс. Обычно за семейными трапезами он молчал. Отчасти потому, что это было в его натуре, а отчасти потому, что приём пищи стал для него тяжким испытанием. Он медленно жевал жаркое из говядины. Большинство его зубов выпало.
— Не знаю, — ответил Вилли. — Иногда. — Он внимательно смотрел на своё картофельное пюре. Теперь клоун ухмылялся блестящей коричневой улыбкой с маленькими каплями жира вместо зубов.
Шэрон и Рокси прибирались после ужина. Рокси нравилось мыть посуду вместе с матерью. Безусловно, это было сексистским разделением труда, но зато они могли спокойно и беспрепятственно обсуждать важные вопросы. Например, Вилли.
Рокси сказала:
— Он очень странный. Признай же это. Поэтому он ходит в коррекционную школу.
Шэрон оглянулась, чтобы убедиться, что их никто не слышит. Ричард ушел на прогулку, а Вилли удалился в комнату деда с человеком, которого Рич иногда называл стариком, а иногда — квартирантом. И никогда — папой или отцом.
— Вилли не такой, как другие мальчики, — сказала Шэрон, — но мы всё равно его любим. Так же?
Рокси задумалась.
— Наверное, я его люблю, но он мне не особо нравится. У него в дедушкиной комнате стоит банка со светлячками. Он говорит, что ему нравится смотреть, как они гаснут, когда умирают. Мне от этого становится жутковато. Он — яркая иллюстрация к книге «Серийные убийцы в детстве».
— Никогда так больше не говори, — приказала ей Шэрон. — Он может быть очень милым.
В глазах Рокси он никогда не выглядел милым, но она решила, что лучше промолчать. К тому же она продолжала думать о светлячках и их маленьких огоньках, гаснущих один за другим.
— И дедушка вместе с ним смотрит на них. Они всё время там разговаривают. Дедушка больше ни с кем не разговаривает.
— У твоего дедушки была тяжелая жизнь.
— Он мне вообще-то не настоящий дед. Ну, то есть не по крови.
— Можно сказать и так. Дедушка Джеймс и бабушка Элиза усыновили твоего папу, когда он был совсем малышом. Это не совсем одно и то же, если бы папа вырос в приюте, и, скажем, в двенадцать лет его бы усыновили.
— Папа говорит, что дедушка почти не разговаривал с ним после смерти бабушки Элизы. Говорит, бывали дни, когда они едва обменивались парой слов. Но с тех пор как он переехал жить к нам, они с Вилли сидят там и болтают без умолку.
— Хорошо, что они ладят друг с другом, — сказала Шэрон, но нахмурилась, глядя на мыльную воду. — Думаю, это удерживает твоего дедушку в этом мире. Он очень стар. Ричард появился у них поздно, когда Джеймсу и Элизе было уже за пятьдесят.
— Я не думала, что таким старым людям разрешают усыновлять детей, — сказала Рокси.
— Не знаю, как у них там всё устроено, — сказала мать. Она выдернула пробку, и мыльная вода начала убывать с бульканьем. У них была посудомоечная машина, но она сломалась, и отец — Ричард — не торопился её чинить. С тех пор как дедушка переехал к ним жить, с деньгами стало туго, потому что своей мизерной пенсией он не особо помогал семейному бюджету. Кроме того, как знала Рокси, мама и папа уже начали откладывать деньги на её обучение в университете. И вряд ли на образование Вилли, потому что он учился в коррекционной школе. Он любил облака, мертвых птиц и умирающих светлячков, а к учебе его совсем не тянуло.
— Мне кажется, папа не очень любит дедушку, — тихо произнесла Рокси.
Мать еще больше понизила голос, так что её едва можно было расслышать за последними булькающими смешками из раковины.
— Не любит. Но знаешь что, Рокс?
— Что?
— Так бывает в семьях. Ты вспомнишь об этом, когда у тебя будет своя.
Рокси не собиралась заводить детей, но если бы их завела, и один из них оказался бы таким же, как Вилли, то, скорее всего, у неё возникло бы непреодолимое искушение отвезти его в самый дальний темный лес, высадить из машины и просто оставить там. Как та злая мачеха из сказки. Она на мгновение задумалась, не странные ли мысли возникают у неё в голове, но затем решила, что нет. Однажды она услышала, как отец сказал матери, что потолком карьеры Вилли может стать упаковка продуктов в магазине «Крогер».
Джеймс Джонас Фидлер — он же дедушка, он же дед, он же старик — выбирался из своей комнаты (которую Шэрон называла берлогой, а Ричард — логовом) ради приёма пищи, иногда сидел на заднем крыльце и курил сигарету (по три штуки в день), но в основном оставался в маленькой задней спальне, которая до прошлого года была маминым кабинетом. Изредка он посматривал маленький телевизор на комоде (три канала, без кабельного телевидения), но большую часть времени либо спал, либо молча сидел в одном из двух плетеных кресел, глядя в окно.
Но когда к нему заходил Вилли, он закрывал дверь и начинал рассказывать. Вилли слушал, а когда задавал вопросы, дедушка всегда отвечал на них. Вилли знал, что большинство ответов были неправдой, а большинство советов деда было плохими (Вилли учился в школе для отстающих не потому, что был глупым, а потому, что это давало ему возможность думать о более важных вещах), но ответы и советы ему всё равно нравились. И чем безумнее, тем лучше.
В тот вечер, когда мать с сестрой обсуждали их на кухне, Вилли снова спросил деда — просто чтобы проверить, совпадают ли его ответы с предыдущими, — какая была погода в Геттисберге[54].
54
Битва при Геттисберге — самое кровопролитное сражение в ходе Гражданской войны в США, произошедшее 1–3 июля 1863 года в округе Адамс штата Пенсильвания и считающееся переломной точкой в конфликте.