Но оказалось, что у дедушки не было вируса, у него был рак. Врач сказал, что болезнь началась в поджелудочной железе, а затем распространилась на легкие. Мать рассказала всё Рокси, пока они мыли посуду, а Рокси выдала Вилли. В обычной ситуации она бы такого не сделала, обычно кухня после ужина была как Вегас (о чем говорится в Вегасе, остается в Вегасе), но Рокси не могла удержаться, чтобы не поведать Чудику Вилли, что его любимый дедушка одной ногой в могиле.
— Папа спросил, ложить ли его в больницу, — рассказывала она Вилли, — и врач ответил: «Если не хотите, чтобы он умер через две недели, а не через полгода или год, держите его дома». Врач сказал, что больница сейчас — это рассадник микробов, и все, кто там работает, должны одеваться как в научно-фантастическом фильме. Вот почему он здесь.
— Аха, — хмыкнул Вилли.
Рокси толкнула его локтем.
— Я не пойму, тебе весело, что ли? Он же твой единственный друг? Если, конечно, ты не дружишь с другими такими же чудиками в школе. Которая… — Рокси издала печальный звук. — …теперь тоже закрыта, как и моя.
— Что будет, когда он больше не сможет ходить в туалет? — спросил Вилли.
— О, он будет продолжать какать и писать до самой смерти. Просто будет делать это в постели. Ему придётся носить подгузники. Мама сказала, что они бы отправили его в хоспис, только не могут себе этого позволить.
— Аха, — снова хмыкнул Вилли.
— Ты должен был плакать, — возмутилась Рокси. — Ты действительно грёбаный чудик.
— В стародавние времена дедушка работал полицейским в местечке под названием Селма[57], — сказал Вилли. — Он избивал чернокожих. Он сказал, что на самом деле не хотел этого делать, но ему приходилось. Потому что приказ есть приказ.
— Конечно, — сказала Рокси. — А в совсем стародавние времена у него были острые уши и туфли с загнутыми носками, и он работал в мастерской Санты.
— Это неправда, — возразил Вилли. — Санта-Клауса не существует.
Рокси схватилась за голову.
Дедушка не протянул ни год, ни шесть месяцев, ни даже четыре. Он сдал быстро. К середине весны он был прикован к постели и носил подгузники для взрослых под ночной рубашкой. Менять подгузники, конечно же, стало обязанностью Шэрон. Ричард заявил, что не выносит этой вони.
Когда Вилли предложил свою помощь маме, если она покажет ему, как это делается, она посмотрела на него, как на спятившего. Она надевала маску, когда меняла подгузники или кормила его протертой в блендере едой. Её беспокоил не вирус, потому что у деда его не было, а запах. Она называла его смрадом.
Вилли вроде как нравился этот смрад. Он не любил его, это было бы слишком, но ему он нравился — смесь мочи, лекарств «Викс» и медленно разлагающегося дедушки была интересной, как интересно было смотреть на мертвых птиц или наблюдать за тем, как мертвый крот совершает свое последнее путешествие по водостоку — что-то вроде похорон в замедленной съемке.
Хотя в дедушкиной комнате было два плетеных стула, теперь использовался только один. Вилли пододвигал его к кровати и беседовал с дедушкой.
— Насколько близко ты теперь к смерти? — спросил он однажды.
— Довольно близко, — ответил дедушка. Он провел дрожащим пальцем под носом. Его палец пожелтел. Вся кожа уже пожелтела, потому что он страдал не только от рака, но и от желтухи. Ему пришлось отказаться от сигарет.
— Больно?
— Когда кашляю, — ответил дедушка. Его голос стал низким и хриплым, как рычание собаки. — Таблетки помогают, но когда кашляю, кажется, что меня разрывает на части.
— А когда кашляешь, чувствуешь вкус своих какашек, — сказал Вилли будничным тоном.
— Верно.
— Тебе грустно?
— Нет. Всё в норме.
Снаружи дома Шэрон и Рокси работали в саду, согнувшись так, что Вилли видел только их торчащие задницы. И его это устраивало.
— Когда ты умрешь, ты будешь это осознавать?
— Если буду в сознании.
— Какая будет твоя последняя мысль?
— Не уверен. Может, о знаменосце при Геттисберге.
Вилли был немного разочарован, что это будет мысль не о нём, но не слишком.
— Можно мне посмотреть?
— Если будешь рядом, — ответил дедушка.
— Потому что я хочу это увидеть.
Дедушка ничего не ответил.
— Будет ли белый свет, как думаешь?
Дедушка помассировал верхнюю губу, обдумывая вопрос.
— Вероятно. Это химическая реакция, когда мозг отключается. Люди, которые думают, что это дверь в какую-то славную загробную жизнь, просто обманывают себя.
— Но ведь загробная жизнь существует. Не так ли, деда?
Джеймс Джонас Фидлер снова провёл длинным жёлтым пальцем по скудной коже под носом, затем продемонстрировал в улыбке свои немногочисленные оставшиеся зубы.
— Ты удивишься.
— Расскажи мне, как ты увидел сиськи Клеопатры.
— Нет. Я слишком устал.
Как-то вечером, неделю спустя, Шэрон подала свиные отбивные и велела семье насладиться ими — смаковать каждый кусочек, как она выразилась.
— Какое-то время отбивных больше не будет. Бекона тоже. Свинофермы закрываются, потому что почти все работники заболели вирусом. Цены взлетят до небес.
— День, когда не умрут свиньи! — воскликнула Рокси, разрезая свою отбивную.
— Что? — спросил отец.
— Это такая книга. Я делала по ней доклад. Получила четыре с плюсом. — Она бросила кусочек в рот и повернулась к Вилли с улыбкой. — А ты прочёл хотя бы букварь для первоклассников?
— Что такое букварь? — спросил Вилли.
— Оставь его в покое, — сказала мать.
У отца было хобби — строить скворечники. Местный сувенирный магазин взял их на реализацию и даже продал несколько штук. После ужина он отправился в свою маленькую мастерскую в гараже, чтобы соорудить еще один. Мама с Рокси ушли на кухню мыть посуду и болтать о своём. Задача Вилли была убрать со стола. Когда он закончил с этим, он отправился в комнату дедушки. Джеймс Фидлер превратился в скелет с лицом в виде черепа, обтянутого кожей. Вилли подумал, что если в его гроб заползут жуки, то они найдут там мало съедобного. Запах больничной палаты ещё сохранялся, но запах разлагающегося дедушки, казалось, почти исчез.
Дедушка приподнял руку и поманил Вилли. Когда Вилли сел рядом с кроватью, дедушка подозвал его ещё ближе.
— Вот оно, — прошептал он. — Мой главный день.
Вилли придвинул свой стул поближе. Он заглянул в глаза дедушки.
— Каково это?
— Хорошо, — выдохнул дедушка. Вилли подумал, не выглядит ли он в глазах дедушки отдаляющимся и тускнеющим. Он видел такое однажды в фильме.
— Подойди ближе.
Ближе придвинуть стул было уже невозможно, поэтому Вилли наклонился почти вплотную, так близко, что мог бы поцеловать иссохшие губы дедушки.
— Я хочу посмотреть, как ты умираешь. Хочу быть последним, что ты увидишь.
— Я хочу посмотреть, как ты умираешь, — повторил дедушка. — Хочу быть последним, что ты увидишь.
Его рука поднялась и с неожиданной, удивительный силой схватила затылок Вилли. Ногти деда вонзились. Он потянул Вилли к себе.
— Хочешь узнать больше о смерти? На, получи её полную порцию!
Через несколько минут Вилли остановился у двери на кухню, чтобы подслушать.
— Завтра мы отвезем его в больницу, — сказала Шэрон. Она была на грани истерики. — Мне всё равно, сколько это будет стоить, я так больше не могу.
Рокси что-то сочувственно пробормотала.
Вилли вошел на кухню.
— Вам не придется везти его в больницу, — сказал он. — Он только что умер.
Они повернулись к нему, глядя с одинаковым выражением шока и зарождающейся надежды.
Мать спросила:
— Ты уверен?
— Да, — ответил Вилли и провел пальцем между губой и носом.
Дурной сон Дэнни Кофлина
Перевод: Ернара Шамбаева
57
В марте 1965 года именно из Селмы начинались марши на столицу штата Алабама — город Монтгомери, ставшие важной частью кампании за регистрацию черных избирателей, начатой Мартином Л. Кингом.