Выбрать главу

Конечно, Рут прекрасно знала, где находится наш дом. Несколько раз я видел, как она проезжала мимо нас на своей маленькой «Королле», а однажды остановилась, чтобы сделать несколько фотографий. Уверен, что она также заметила, что именно по утрам папа чаще всего прогуливается вдоль забора, любуясь лилейниками, и если вы ещё не поняли, что она была очень настойчивой дамой, значит, я не справился со своей задачей.

Через два дня после нашего разговора «не-под-запись» в «Кофе Кап» она медленно катила по Бенсон-стрит и, вместо того чтобы проехать мимо, остановилась прямо возле маленьких табличек у ворот. Одна гласила: «ПОЖАЛУЙСТА, УВАЖАЙТЕ НАШУ ЧАСТНУЮ ЖИЗНЬ». Другая: «МИСТЕР КАРМОДИ НЕ ДАЕТ АВТОГРАФОВ». Я прогуливался с папой, как обычно, когда он осматривал лилейники; в то лето 2021 года ему уже исполнилось восемьдесят восемь лет, и даже с тростью он иногда пошатывался.

Рут вышла из машины и подошла к забору, но не пыталась открыть ворота. Настойчивая, но при этом не нарушающая границ. Мне это нравилось в ней. Чёрт возьми, она мне вообще всем нравилась. На ней была маска с цветочным принтом. Папа не носил масок, утверждая, что в них тяжело дышать, но делать прививки он не отказывался.

Папа смотрел на неё не только с любопытством, но и с лёгкой улыбкой. Она была хороша собой, особенно в свете летнего утра. Клетчатая рубашка, джинсовая юбка, белые носки и кроссовки, волосы собраны в хвост, как у подростка.

— Как сказано на табличке, мисс, я не даю автографов.

— О, я думаю, она пришла не за этим, — сказал я. Меня забавляла её наглость.

— Меня зовут Рут Кроуфорд, сэр. Я писала вам и просила об интервью. Вы отказали, но я решила попробовать ещё раз лично, перед тем как уехать в Бостон.

— А, — протянул папа. — Про меня и Буча, да? Счастливые случайные совпадения не дают вам покоя?

— Да. Хотя я не чувствую, что добралась до сути дела.

— До сути тьмы, — сказал он и рассмеялся. — Литературная шутка. У меня их куча, хотя они собирают пыль с тех пор, как я перестал давать интервью. Обет, который я не намерен нарушать, хотя вы мне кажетесь милой женщиной, и Марк говорит, что вы отлично справляетесь.

Меня одновременно удивило и порадовало, что он протягивает ей руку через забор. Похоже, она тоже удивилась, но пожала его руку, стараясь не сжимать слишком сильно.

— Спасибо, сэр. Я чувствовала, что должна попытаться. Кстати, ваши цветы прекрасны. Я люблю лилейники.

— Вы действительно их любите или просто так говорите?

— Действительно люблю.

— Моя дорогая Шейла тоже их любила. И поскольку ваши с ней вкусы совпали, я предложу вам сказочную сделку. — Его глаза сверкали. Её внешность — а может быть, и наглость — оживили его так же, как брызги воды оживляли цветы его дорогой жены.

Она улыбнулась.

— Что за сделка, мистер Кармоди?

— Я дарю вам три вопроса, и вы можете включить мои ответы в свою статью. Идёт?

Я был в восторге, и Рут Кроуфорд, похоже, тоже.

— Превосходно, — сказала она.

— Спрашивайте, юная леди.

— Дайте мне секундочку. Вы оказываете на меня давление.

— Верно, но под давлением из угля получаются бриллианты.

Она не стала спрашивать, можно ли записывать разговор, что, как мне показалось, было умным ходом. Она постучала пальцем по губам, поддерживая зрительный контакт с папой.

— Хорошо, первый вопрос. Что вам больше всего нравилось в мистере ЛаВердье?

Он ответил, не раздумывая.

— Преданность. Надежность. Это почти одно и то же, я полагаю. Мужчинам повезло, если у них есть хотя бы один хороший друг. У женщин, подозреваю, таких больше… но вам виднее.

Она задумалась.

— Думаю, у меня есть две подруги, которым я могу доверить свои самые сокровенные секреты. Нет… три.

— Тогда вам повезло. Следующий вопрос.

Она замялась, потому что у нее, наверняка, было не меньше сотни вопросов, и это короткое интервью через забор, к которому она не готовилась, было её единственным шансом. А улыбка папы — я бы не сказал, что совсем добрая — говорила, что он понимал положение, в которое её поставил.

— Время уходит, мисс Кроуфорд. Скоро мне придется зайти в дом и дать отдых своим немощным старческим ногам.

— Хорошо. Ваше самое лучшее воспоминание о времени, проведенном с вашим другом? Я бы хотела узнать и о худшем, но приберегу последний вопрос.

Папа засмеялся.

— Я не буду учитывать этот вопрос, потому что мне нравятся ваша настойчивость и ваша красота. Самое худшее — это моё последнее путешествие через всю страну в Сиэтл, когда я смотрел на гроб и понимал, что внутри него лежит мой старый друг. Его талантливая правая рука замерла навечно.

— А самое лучшее?

— Охота в Тридцатимильном лесу, — ответил он сразу. — Мы ездили туда каждую вторую неделю ноября, начиная с подросткового возраста и до тех пор, пока Буч не оседлал своего стального пони и не отправился на «золотой запад». Мы останавливались в небольшой хижине в лесу, её построил мой дед. Буч утверждал, что его дед помогал с крышей, что могло быть правдой, а могло и не быть ею. Хижина была примерно в четверти мили от Джиласи-Крик. У нас был старый джип «Виллис», и до 1954 или 1955 года на нём мы пересекали дощатый мост, парковались на другой стороне и шли к хижине с рюкзаками и ружьями. Потом мы перестали доверять мосту, потому что наводнения подмыли его, и стали парковаться на городской стороне и переходили пешком.

Он вздохнул, глядя вдаль.

— Из-за вырубки леса компанией «Даймонд Матч» и жилищного строительства на озере Дарк-Скор[16], где раньше был дом Нунэна[17], Тридцатимильный лес теперь больше похож на Двадцатимильный лес. Но в те времена там хватало леса для двух мальчишек… а затем двух молодых мужчин… чтобы побродить по нему. Иногда мы подстреливали оленя, а однажды подстрелили индейку, которая оказалась жесткой и кислой на вкус, но охота для нас была не главным. Нам просто нравилось быть вдвоем в течение этих пяти, шести или семи дней. Думаю, многие мужчины ходят в лес, чтобы выпить там и покурить, возможно, ходят по барам, чтобы снять на ночь женщин, но мы никогда не делали этого. Конечно, мы немного выпивали, но если брали с собой бутылку «Джека»[18], то её хватало на всю неделю, и ещё даже оставалось, и мы выливали остатки в огонь, чтобы посмотреть, как разгорается пламя. Мы говорили о Боге, о «Ред Сокс», о политике и о том, как весь мир может сгореть в ядерном огне.

— Помню, как однажды мы отдыхали, сидя на бревне, и вдруг появился олень, самый крупный в моей жизни, восемнадцатиточечный самец[19], возможно, самый большой, которого кто-либо когда-либо видел, по крайней мере, в этих краях… он шел по болотистой местности под нами, так изящно, как только можно себе представить. Я поднял своё ружье, но Буч положил руку мне на плечо. «Не надо», — сказал он. — «Пожалуйста, не стреляй. Только не в этого». И я не стал стрелять. Вечерами мы разжигали огонь в камине и выпивали по капельке «Джека». Буч брал с собой блокнот и рисовал. Иногда, пока он рисовал, он просил меня рассказать ему какую-нибудь историю, и я рассказывал. Одна из тех историй в итоге стала моей первой книгой, «Грозовая буря».

вернуться

16

Озеро Дарк-Скор, кроме того, упоминается в рассказе С. Кинга «Зловещие грёзы».

вернуться

17

Майк Нунэн — главный герой романа С. Кинга «Мешок с костями».

вернуться

18

Виски «Джек Дэниелс».

вернуться

19

В Северной Америке охотники часто считают количество «точек» (отростков) на рогах оленя, чтобы определить его возраст, размер и трофейную ценность. Чем больше точек, тем ценнее считается трофей.