Он схватил свой рюкзак и спальный мешок и подошёл к краю старого деревянного моста. Там он остановился и оглянулся.
— Ты идёшь?
— Думаю, я постою и посмотрю, переберёшься ли ты, — ответил я. — Если мост рухнет, я тебя выловлю. А если течение унесёт тебя раньше, чем я успею, то помашу тебе на прощание. — На самом деле я не хотел, чтобы мы оба оказались на мосту одновременно. Не надо испытывать судьбу.
Буч пошёл через мост. Сквозь шум ручья я слышал стук его ботинок. Когда он перебрался на другой берег, то сложил своё снаряжение, спустил штаны и показал мне зад.
Когда я переходил через мост, то чувствовал, как он дрожит, словно был живым и испытывал боль. Мы вернулись назад — по одному, конечно — и достали коробки с продуктами. В них было полно еды: тушёнка «Динти Мур», консервированный суп, сардины, яйца, бекон, контейнеры с пудингом, кофе, куча хлеба «Вондер Брэд», две упаковки из шести банок пива и наша ежегодная бутылка «Джека Дэниелса». А также пара тибон-стейков[34]. В те дни мы много ели, хотя и не совсем здоровую пищу. В последний переход через мост мы взяли с собой наши ружья и аптечку. Она была увесистой. Мы оба являлись членами добровольной пожарной дружины Харлоу, и прохождение курса первой медицинской помощи было обязательным условием. Шейла настояла на том, чтобы мы захватили на охоту аптечку, потому что в лесу, бывает, происходят несчастные случаи. Иногда серьёзные и очень неприятные.
Когда мы накрывали «НеллиБель» брезентом, чтобы её не залило дождем, Буч сказал:
— Сейчас кто-нибудь из нас наверняка свалится в воду, вот увидишь.
Но, слава Богу, мы не свалились, хотя в тот последний переход нам пришлось идти вместе, держа аптечку с обеих сторон, которая весила фунтов тридцать и была размером с солдатский сундучок. Мы обсуждали, не оставить ли ее в джипе, но в итоге не оставили.
На дальней стороне моста была небольшая поляна. Она могла бы стать отличным местом для рыбалки, если бы Джиласи не протекал через Мексико и Рамфорд[35], прежде чем прибыть к нам, и любая пойманная рыба не была бы ядовита из-за стоков с текстильных фабрик. За поляной начиналась заросшая тропинка, которая находилась в четверти мили от нашей хижины и вела к ней. В то время хижина была ещё аккуратной, с двумя спальнями, кухней с дровяной печью в главной комнате и компостным туалетом на заднем дворе. Электричества, естественно, не было, но была небольшая насосная станция для воды. Короче, было всё, что могло понадобиться паре опытных охотников.
К тому времени, когда мы затащили в домик весь наш груз, уже почти стемнело. Я приготовил ужин (Буч всегда был готов внести свою лепту в общее дело, но, как говорила моя Шейла, этот человек умудрялся сжечь даже воду), а Буч развел огонь в камине. Я устроился поудобнее с книгой — нет ничего лучше Агаты Кристи, когда находишься в лесу, — а у Буча был альбом для рисования «Стратмор», который он наполнял карикатурами, шаржами и лесными пейзажами. Его фотоаппарат «Никон» лежал на столе рядом с ним. Наши ружья стояли в углу, они были не заряжены.
Мы, как всегда, немного поболтали, немного о прошлом и немного о наших надеждах на будущее. К тому времени эти надежды уже угасали (мы были в раннем среднем возрасте), но в лесу они всегда казались чуть более реальными, чуть более достижимыми, в лесу, где всегда было так тихо и жизнь казалась менее… загруженной? Не совсем верное слово. Менее захламленной. Никаких телефонных звонков и никаких пожаров — как в прямом, так и в переносном смысле, — которые нужно тушить. Думаю, мы ходили в лес даже не поохотиться, хотя если олень попадал в поле нашего зрения, разве мы могли от него отказаться? Думаю, мы отправлялись туда, чтобы быть лучше. Ну… может, честнее. С Шейлой я всегда старался быть лучше.
Помню, как в ту ночь я лег спать, натянув одеяло до подбородка, и слушал, как ветер вздыхает в кронах деревьях. Помню, я думал, что угасание надежд и амбиций прошло для меня в целом безболезненно. Это было и хорошо, и ужасно. Я хотел стать писателем, но начинал думать, что стать хорошим писателем мне уже не суждено. Мир всё равно продолжит вращаться. Вы расслабляете руку… разжимаете пальцы… и что-то улетает. Помню, как думал, что, может, это нормально.
За окном сквозь качающиеся ветви виднелись звезды.
Эта картина никогда не сотрётся из моей памяти.
12-го числа мы надели свои оранжевые жилеты и шапочки и отправились в лес. Утром мы разделились, а в обед собрались вместе, чтобы поесть и обсудить, что видели, а чего — нет. В тот первый день мы вернулись в хижину, и на обед я приготовил большую кастрюлю макарон с сыром и полфунта бекона (я называл это венгерским гуляшом, но любой уважающий себя венгр, взглянув на эту похлёбку, закрыл бы глаза от тоски). Во второй половине дня мы охотились вместе.
На следующий день мы устроили пикник на поляне, глядя на «НеллиБель» через ручей, который в тот день больше напоминал реку. Буч приготовил бутерброды — это ему можно было доверить. Мы пили сладкую воду из колодца, а на десерт у нас были фруктовые пироги «Хостесс»: черничные для меня, яблочные для Буча.
— Встречал оленей? — спросил Буч, облизывая глазурь с пальцев. Ну… эти пироги не совсем глазированные, но в них есть вкусная глазурь.
— Не-а. Ни вчера, ни сегодня. Но ты же знаешь, как говорят старожилы: олени знают, когда наступает ноябрь, и прячутся.
— Вообще-то думаю, что в этом есть зерно правды, — молвил Буч. — Они действительно любят исчезать после Хэллоуина. А выстрелы слышал?
Я задумался.
— Пару выстрелов вчера. Сегодня — ни одного.
— Хочешь сказать, что мы — единственные охотники в Тридцатимильном лесу?
— Господи, нет, конечно. В лесу между этим местом и озером Дарк-Скор, наверное, лучшая охота в округе, ты же знаешь. Сегодня утром я видел пару парней вскоре после того, как вышел из хижины, хотя они меня не заметили. Кажется, один из них был тот дурачок Фредди Скиллинс. Тот, который любит называть себя плотником.
Буч кивнул.
— Я был на горбатом хребте и увидел троих мужчин на другой стороне. Они были одеты как модели из каталога «Эл-эл-Бин»[36] и были с винтовками с оптическими прицелами. Наверняка, приезжие. И на каждого, кого мы видим, есть, наверное, еще пять-десять человек. Должно быть много выстрелов, ведь не все же олени решили сбежать в Канаду, так?
— Маловероятно, — ответил я. — Олени где-то там, Бучи.
— Тогда почему мы их не видим? И послушай!
— Что я должен послушать…
— Просто заткнись на минуту и услышишь. Точнее, ничего не услышишь.
Я заткнулся. Я слышал рев Джиласи, несомненно, подмывавший опоры моста, пока мы сидели на траве и доедали последние кусочки фруктовых пирогов. Я слышал далекий гул самолета, вероятно, направлявшегося в Портлендский аэропорт. И больше ничего.
Я посмотрел на Буча. Он смотрел на меня без улыбки. Серьезный.
— Ни одной птицы, — заметил я.
— Да. А в лесу их должно быть полно.
В этот момент громко каркнула ворона.
— Ну вот, — сказал я, почувствовав облегчение.
— Одна ворона, — сказал он. — Большое событие. А где малиновки?
— Улетели на юг?
— Еще нет, не все. Мы должны слышать поползней и кардиналов. Может быть, щеглов и синиц. Но не слышно даже чертового дятла.
Обычно я не обращаю внимания на звуки леса — привык уже к ним, — но теперь, когда он указал на это… действительно где же все птицы? И еще кое-что.
— Белки, — сказал я. — Они должны бегать повсюду, готовясь к зиме. Вроде бы я видел парочку… — Я запнулся, потому что даже в этом не был уверен.
— Это инопланетяне, — произнёс Буч тихим, шутливо-зловещим голосом. — И прямо сейчас они подкрадываются к нам через лес. Со своими дезинтеграторными лучевыми пушками.
— Ты читал ту статью в «Колл», — сказал я. — Ту, про летающую тарелку.
— Это была не тарелка, а сигара, — заметил Буч. — Летающая сигара.
36
«Эл-эл-Бин» — американская компания, известная своей одеждой и снаряжением для активного отдыха.