Родители должны делать всё возможное, чтобы их дети росли сообразительными, здоровыми и крепкими. Наша же хозяйка делала с точностью наоборот: Гензель и Гретель постоянно ели, ничего не делали и, само собой разумеется, быстро превратились в слабых, тучных тугодумов.
Им стало настолько тяжело думать, что Гретель без лишних вопросов согласилась почистить просторную потайную комнату в задней части дома и вошла туда. Вдруг дверь за девочкой захлопнулась.
Они растолстели настолько, что Гензелю не захотелось даже выйти на улицу и посмотреть, куда подевалась сестра, и так ослабли, что он не смог сделать ровным счётом ничего, когда стряпуха сообщила, что собирается ещё неделю откармливать Гретель, а потом её просто слопает.
Настал долгожданный день торжественного обеда.
– Думаю, мы поджарим её, добавим щепотку розмарина, посолим и поставим в разогретую печь на три-четыре часа, – сказала женщина. – За это время мясо станет мягким и легко отстанет от костей.
Она бросила Гензеля в подпол, где стояла огромная печь, и велела:
– Душенька, полезай-ка внутрь. Я разведу огонь, а ты мне скажешь, хорошо ли натоплено. Когда я почую аромат жареного, тогда и начну готовить твою сестрёнку. ― С этими словами она толкнула Гензеля прямо в печь и прикрыла за ним заслонку.
В печи становилось всё жарче и жарче, и на коже Гензеля проступили капли пота. Вскоре мальчик уловил вкусный аромат.
«Только не это! – подумал он и глубоко вздохнул. – Я запекаюсь! И пахну великолепно!»
Но на самом деле запекался не он, а остатки гусиной ножки в кармане штанов: во время ужина мальчик припрятал кусок мяса и забыл его съесть перед сном, а от высокой температуры гусиная кожа сморщилась. Женщина тоже уловила приятный запах. Она спустилась и приоткрыла заслонку.
– Ты уже запекаешься? – спросила та.
Гензель помотал головой и отщипнул ещё кусок гусиного мяса. Стряпуха нахмурилась и задвинула заслонку.
«Мне, наверное, следовало сказать, что да, – подумал мальчик. – Ну и ладно».
Гензель, продолжая потеть, доедал ножку. Вдруг он уловил новый аромат.
«Только не это! – подумал он и глубоко вздохнул. – Вот теперь я точно запекаюсь! И пахну великолепно!»
Но на самом деле запекался не он, а три кусочка бекона, запрятанные утром в носки. В печи было так жарко, что жир начал таять и шипеть. Женщина тоже уловила приятный запах. Она спустилась и приоткрыла заслонку.
– Ты уже запекаешься? – спросила та.
Гензель помотал головой и съел второй кусок бекона. Женщина нахмурилась и задвинула заслонку.
«Мне, наверное, следовало сказать, что да, – подумал мальчик. – Ну и ладно».
Гензель, продолжая потеть, расправился с беконом. Вдруг он уловил ещё один вкусный аромат.
«Только не это! – подумал он и глубоко вздохнул. – На этот раз точно запекаюсь я! И пахну великолепно, прямо как шоколадный пирог!»
Вот сейчас он не ошибся. Он на самом деле запекался. И пах как шоколадный пирог. Неудивительно, ведь он столько его слопал! Женщина почувствовала, что Гензель начал запекаться, спустилась и приоткрыла заслонку.
– Ну? Уже запекаешься?
– Не думаю, жара-то недостаточно, – покачал головой мальчик. – Это пахнет кусок пирога, который я припрятал в трусах.
– Жара недостаточно? – раздражённо повторила стряпуха. – Дай-ка я сама проверю!
Женщина отпихнула Гензеля с пути и полезла в печь.
– Как по мне, так тут невыносимо, – заключила она.
Пока тётка забиралась в печку, мальчик успел вылезти. Он обернулся: в громадной печи сидела раскрасневшаяся, злая женщина, покрытая каплями пота.
– Эй! Ты что делаешь? – завопила она.
В его затуманенном обжорством разуме про-мелькнула светлая мысль.
– Я спасаю себя и свою сестру от очередного ужасного родителя, – ответил мальчик, прикрыв печь заслонкой и заперев её на задвижку.
– Выпусти меня, ты! – заревела злодейка. – Глупый мальчишка, открой заслонку немедленно!
Гензель наблюдал за ней сквозь решётку заслонки. Женщина начала потеть ещё сильнее. Лицо её пылало.
– Умоляю! – вопила она. – Прости меня! Я хочу жить! Выпусти меня! Выпусти!
Лицо Гензеля смягчилось.
– Пожалуйста! Умоляю! Я же умру здесь! Сгорю заживо!
Гензелю стало жаль её, но выпускать стряпуху он и не думал. Он поднялся по лестнице и пошёл в заднюю часть дома, где увидел запертую в грязной комнате сестру.
– Хочешь чего-нибудь перекусить? – спросил он.
Гретель посмотрела на брата.
– Ужин в печи.
Но девочка не хотела есть.