Толчки между тем усиливались.
— Энигма… Энигма… оно вернулось!
— Я слышу, Марк…
Заверещала городская сирена. Тряска нарастала с каждой минутой, с каждым ударом сердца. Послышался тихий гул моторов, сверху пронеслось несколько небесных байков.
Земные толчки то прекращались, то возникали снова. Еще никогда Марк не видел Зверя, но был уверен, что прямо сейчас слышит его чудовищные, порождающие землетрясение шаги.
Небеса раскололись от громкого, пронзительного визга, переходящего то в глубокий рев, то в тарахтящий рокот. Звук шел непрерывной волной, спускаясь в самые низы утробы, затем возрастая чуть ли не до ультразвука. Эти крики рвали душу Марка на части, он затыкал уши руками, но это не спасало, рев словно продолжал звучать внутри головы. В небесах мелькнула черная молния, несколько домов как будто полоснуло гигантским ножом, возникла крошащаяся трещина.
Стекло окон отражало лишь небо, и с улицы не было видно, сколько хаоса и паники творилось сейчас внутри. Появление Зверя никогда не удавалось спрогнозировать. Монстр будто воплощался из воздуха, поэтому во всех зданиях были организованы подвалы, куда люди эвакуировались, не выходя на улицу. Вот и сейчас площадь вокруг Доски продолжала пустовать, только несколько подземных рабочих испуганно выглянули из канализационного люка, после чего снова нырнули обратно. Их яркие защитные каски мелькнули перед глазами Марка лишь на мгновение. Сейчас ему очень хотелось побежать вслед за ними, под землю.
Марк схватил Энигму за руку и сильно затряс.
— Ты видела?! Видела? — чуть ли не пропищал он. — Это что, был его хвост?
— Тш-ш, — Энигма попыталась высвободиться. — Моя оторванная рука не станет твоим оберегом. Успокойся.
— Но хвост… Он был так высоко! Каким же оно должно быть огромным!
— Не таким огромным, как самомнение мистера президента, — буркнула Энигма.
Раздался новый взрывной грохот. Мир качнулся. Солнце, и без того холодное и бледное, словно померкло за пеленой сгущающхся тучь, хотя на самом деле облаков и не было. Просто воздух, вязкий и неживой, как будто стал еще гуще и удушливее.
— Пойдем, — с этими словами Энигма рванула прямо через площадь в обратную сторону, откуда они пришли.
Марк бежал следом.
— Почему мы не скроемся в переулке? — на ходу пыхтел он. — Нас заметят!
— Полицейские? Камеры? Не чуди! До нас пока дела нет, а след мы собьем, — Энигма метнулась в сторону от пролетевшего вниз булыжника. Тут же прямиком за ним посыпалось еще несколько мелких камней.
Марк глянул вверх. Похоже, стена ближайшего дома повредилась, но трещин он не увидел. Зато в этот же миг асфальт лопнул прямо под ногами, Энигма чуть не провалилась ногой в щель, но Марк ее вытянул за руку, и они побежали дальше.
Сердце било барабаном по вискам и затылку, казалось, оно пульсировало так сильно, что не оставило места легким, и новый глоток воздуха давался с большим трудом. Марк задыхался то ли от страха и передоза адреналином, то ли от того, что никогда в жизни не бегал так быстро. В глазах плыло, но он видел, как стремительно и легко несется Энигма впереди него. Монстра не было видно, но его удушливое присутствие беспрестанно давало о себе знать.
Раздался сдержанный, несмелый вой. Зверь был совсем рядом. Он как будто застыл и задумался, растерялся, хотя по-прежнему оставался вне поля зрения. И воздух, который так тяжело вдыхался легкими, стал еще темнее и гуще. Словно воздуха и вовсе не стало, и оставалось дышать лишь мраком, выдыхаемым Зверем.
Энигма и Марк забежали во тьму узкой улочки и спрятались там в тупике. Что-то едва уловимое ползло, шуршало вдоль стен, задевая кирпичи, сползалось, усиливая густоту тьмы. В воздухе мелькнуло острие ножа и исчезло. Марк тряхнул головой. Затем увидел, как из-за мусорного бака на него смотрит одноглазый грязный пупс. В горле застыл ком. И откуда здесь игрушка? Давно ведь детей нет. Пупс, словно живой, сделал шаг, сильнее высунулся из-за бака и махнул ручкой, Марк вздрогнул — и видение рассеялось. Боль — кто-то впился ему в лодыжку костлявыми пальцами. Даже крикнуть не смог, так сильно сковало спазмом от ужаса. Глянул под ноги — ничего, никого. Боялся двигаться, боялся смотреть по сторонам. И в голову бесконечно лезли картины всевозможных кошмаров, которые когда-то в юности читал и смотрел. Страх скручивал, паника затмевала рассудок, и больше всего на свете он боялся поддасться ей и сойти с ума. Как будто если поддастся — ужасы станут реальными, и тогда ему точно конец, по-настоящему. Напряжение дошло до своей высшей точки, все тело трясло от холода и одновременно бросало в жар. Еще немного, и голова вот-вот лопнет.
Вспыхнул свет. Яркий, неоднородный, желто-рыжий. Запахло чем-то едким и мерзким, но этот запах казался живым и спасительным. Марка сразу же отпустило, и он вспомнил, что находится здесь не один. С помощью какого-то балончика, по-видимому, заранее взятого с собой, Энигма подожгла мусорку, и сгущающаяся тьма резко отступила. Языки пламени выхватывали из мрака шершавую текстуру кирпичей, яркими огоньками скакали в отражении стеклянной маски, которая по-прежнему закрывала лицо попутчицы. Марку стало теплее и легче, он вдохнул — наконец-то полной грудью.
— Ты мой ангел, — не удержался он, скрючено уперся ладонями в колени и пытался придти в себя.
— Разве что ангел тьмы, — усмехнулась Энигма через фильтр маски, прокрутив в руке балончик. В этой обезличивающей спецформе рядом с пылающими баками она действительно была похожа больше на карателя, чем на священного крылатого духа.
По ту сторону здания что-то всхипнуло, запыхтело. То ли печальный вздох, то ли подвывание ветра в глубоком колодце. Зверь по-прежнему был рядом.
— Говорят, огонь — одна из вещей, на которую можно смотреть бесконечно, — издал Марк, пытаясь отвлечься от ужасных мыслей. — Сейчас я с этим согласен. Просто не оторваться.
— Красиво пляшет, — кивнула Энигма, поправив маску. — Но бесконечно смотреть на что-либо невозможно, если ты сам не бесконечен.
Марк с трудом проглотил слюну. Нынешний момент красноречиво говорил о том, что человек не просто небесконечен, а внезапно небесконечен.
— Он так и будет караулить нас с той стороны дома?
Энигма ответила не сразу, прислушалась.
— Зверь его знает. Надо выбираться отсюда.
— Но мы в тупике!
Энигма достала из мусорки горящий тубус.
— Мы же сегодня кроты, — она погладила свой комбинезон затем указала рукой на люк колодца. — Под землей пойдем. Возьми и себе огня, а то случись что — фонарики не помогут.
Марк тяжело вздохнул и повиновался. Страх так до конца и не отпустил, а под землей все казалось в разы страшнее. Когда они спустились по лестнице вглубь колодца, в ноздри сразу ударил смрад сырости, огонь едва разгонял темноту. Густая черная вода чавкала под ногами, эти звуки отдавались от стенок эхом: хорошо, что ботинки непромокаемые. Марк морщился от отвращения, боялся и шел вперед, за Энигмой. Горящая коробка уже почти истлела, черные обугленные куски то и дело отваливались от нее и падали в воду, тут же с шипением остывая. Это вызывало поганые ассоциации с хоррором, который Марк посмотрел в далеком детстве и благополучно забыл до сегодняшнего момента. Там город был под властью нечисти, и когда приходил час тьмы, стены облезали и осыпались вниз, как лохмотья сгорающей у него в руках коробки. С напряжением Марк проходил мимо темных ответлений, опасаясь, что увидит там живой труп.
К счастью, вскоре они попали в сухой туннель, довольно ухоженный и с налаженным освещением. Кошмарное наваждение, навеянное бурной фантазией, отступило, образы рассеялись, и Марк почувствовал себя сильнее и увереннее. Энигма, казалось, все это время оставалась в своем привычном состоянии. Должно быть, она не впервые вот так пробиралась через подземелья.
Почти истлевший мусор они затоптали и пошли дальше. Неизвестно, сколько времени они пробыли в пути, под землей все выглядело и ощущалось по-другому. Часы будто бы тянулись бесконечно, но когда путники отворили люк и выбрались на свежий воздух, все минувшие события показались пролетевшими за одно мгновение.