Возможно, пушечный выстрел с военного корабля мог бы сразить монстра, но нельзя подавать сигнал, пока Зверь находится в городе. Его нужно вывести за пределы, где нет людей.
Далеко внизу асфальт трескался. Вокруг звучал свистящий вой урагана, но ветра при этом не чувствовалось и не было видно ни одного его свидетельства: ни сбивающихся с курса подчиненных, ни падающих фонарей, ничего. Словно ураган обходил стороной темноту, был за ее пределами.
Раздался ужасный грохот, ярко вспыхнуло пламя и тут же погасло — один из вертолетов упал прямо в здание слева, но тьма быстро поглотила огонь.
— Я вижу глаза! — раздался вопль по рации.
Окружающего света стало еще меньше. Атрокс глянул в зеркало заднего вида и понял, что несколько полицейских сбежали. В иное время он тут же отнес бы их к дезертирам и назначил суровую кару. Но сейчас он их понимал. То, что рядом еще оставались верные подчиненные, казалось теперь чем-то немыслимым. Он сам ощущал, как сдавливает петля страха, но не мог позволить себе поражение. Долгие годы он боролся с чувствами и эмоциями, так неужели сейчас он отступит под гнетом страха? Тем более, когда на кону — все.
Прежде чем небо окончательно затянулось тьмой, на его фоне пронеслись громадные черные щупальца. Щелкнули чудовищные жвалы Зверя, чья голова напоминала муравьиную. Хвост со свистом метался где-то вокруг, его не было видно, он утопал во тьме. Высоко в небе зажглись две огромные кровавые луны.
— Стреляйте в глаза, — приказал Атрокс и взмыл вверх.
Полицейские двинулись следом. Фильтр шлема не спасал, стало невероятно душно, перед глазами все поплыло. Атрокс собрался, увидев свое отражение в сияющих глазищах и открыл по ним огонь. Рядом прозвучали еще выстрелы, но тут же все прекратилось. Невидимая, немыслимая волна сшибла его с байка, свет погас.
Он упал. Но упал как-то совершенно неестественно. Как-то сразу оказался на земле, хотя был над ней на высоте тридцатого этажа. Тьма душила, она словно проникла за стекло визора и давила со всех сторон. Атрокс не выдержал и сбросил шлем. Тот упал куда-то во мглу, не издав ни единого звука. Будто и не было никакого шлема.
Пропал свет фар. Пропал шум моторов. Ветер затих, вокруг осталась лишь густая непроглядная тьма. Она окружила со всех сторон, с севера, запада, востока и юга. Она падала сверху и поднималась из-под ног густой непроглядной массой. Тьма словно наполняла легкие с каждым вдохом, тяжелым и судорожным, и затем распространялась по всему телу, пытаясь растворить в себе всю его сущность.
Казалось, что он завяз в каком-то черном болоте, погрузился в него с головой, при этом каким-то образом умудрялся этим самым болотом дышать. Из-за отсутствия четкого ощущения, где верх, а где низ пространства, у него кружилась голова. Он не чувствовал ни единого запаха. И не слышал никаких звуков, кроме собственного дыхания.
Он снял с пояса фонарь и посветил им. Свет тут же встретился с черной стеной, которая вмиг распахнулась, оказавшись светящимся красным глазом. Президент шарахнулся в сторону, едва удержав фонарик в руках, и выключил свет, но свечение глаза все равно выдавало его местоположение. Он попытался нащупать на поясе бластер, но вспомнил, что тот выпал из рук во время падения. Тогда он стал отходить назад, плавно, словно если бежать — за ним может кто-то погнаться. Кто-то абсолютно зверский.
Он шел дальше и дальше, пока глаз не превратился в маленькую светящуюся точку. Эта точка стала единственным ориентиром во мраке, Атрокс изо всех сил старался не запаниковать. Он обладал исключительной выдержкой, но теперь как будто начал терять себя, наполняясь какими-то чужими мыслями и чувствами, и потусторонний ужас душил его, призывая сдаться пустоте.
Но потом. Потом он ощутил нечто совершенно отличное от пустоты. Манящий аромат из какой-то совершенно другой жизни. Горячий, дымный запах заваренной ромашки. Запах металла от нагретого чайника. Запах мятой бязи. Запах пустой улицы. Он вздрогнул, осознав, что она рядом.
— Энигма?
— Мистер президент?
И вновь этот насмешливый тон, только теперь голос дрожал. А он вместо раздражения испытал трепет.
— Это точно ты, — утвердительно сказал он.
И включил фонарь. Свет мягко распространился между ними, частично вырывая ее силуэт из тьмы.
— Но ты ли это? Или очередной призрак воспоминаний? — она протянула руку, коснулась его брони. — Фу, холодный металл.
— Энигма…
— Не говори ничего. Я не разрешаю. Это мой участок пустоты, моя территория.
— Мы мертвы? — спросил Атрокс, не слушая ее колкости.
— Я тебе не скажу, — она глумливо улыбалась в бледном сиянии фонарика.
— Безумная, — уже в который раз он назвал ее так. Но теперь он не вкладывал в это слово ругательство и неприязнь. — Сильная. Даже эта темница не сломила твое желание издеваться надо мной.
— Нельзя сойти с ума дважды, поэтому я держусь, — Энигма вздохнула. — И не такая уж я сильная. Не такая, как ты, в любом случае. Мне бы не хватило духу арестовать тебя, например. Если бы мы вдруг поменялись местами.
— О, мы могли бы. Если бы только твои козни оказались достаточно сильны, и твои последователи в свое время взяли бы верх. И тогда я бы взглянул, как бы ты себя повела.
— Сердечно, уж поверь мне, — и она положила руку на сердце. — Скажи, ты меня навещал хотя бы? Писал бы мне письма? Ради такого стоило бы снять запрет на тюремные передачи.
— Хватит об этом…
— Почему?
Атрокс шагнул к ней, но она отступила.
— Почему хватит?
— Это больно.
— Несчастный, — ее слова звучали искренне. — Мне жаль тебя. В любом случае, это уже неважно. Ничто неважно. Мы здесь.
— Так мы мертвы?
— Я не уверена, — тихо ответила она. — Я точно не знаю. Если жив Зверь, значит, жив и Атросити. А если жив Атросити, значит, живы и мы. Иначе не может быть, — она вдруг задрожала. — Что с ребенком?
— Хотел бы я знать. Но я вернул его мать в город. Я прислушался к твоим словам.
Она вздохнула, не то с облегчением, не то судорожно.
— Надо выбираться отсюда, — сказала Энигма.
— Но как?
— Может быть, вместе мы сможем отыскать путь.
— Боюсь, от города к тому моменту ничего не останется.
— Может быть, мы даже отстроим город заново, — ее глаза загорелись, это было видно даже во мраке. — Может быть, мы даже сможем построить несколько городов! И там будут сады. И животные! — она упрямо посмотрела на него. — Я уверена, там будут животные.
Ее разыгравшаяся фантазия тронула его, и он прижал ее к себе, перекрывая свет фонаря. В этот раз она не отстранилась.
— После случившегося краха за мной никто не пойдет.
— Ха, у них нет выбора! — что-то нехорошее прозвучало в ее голосе, какое-то отчаяние вперемешку со злорадством и сумасшествием. Вместе с тем она говорила вдохновенно. — Мы дадим второй шанс каждому, даже преступнику. Кто совершил преступление — искупит его трудом. И мы отстроим город. Обязательно! Мы разбудим наш мир, мы прогоним этот затянувшийся сон!
Эти слова звучали бы прекрасно, не будь в них странного ироничного тона.
— Не говори так, будто не веришь в это, — потребовал Атрокс, не выпуская ее. — Это все выполнимо. Этого можно достичь! Вместе!
Он и сам старался поверить сказанному. И всеми силами желал воплотить ее мечты в жизнь. Только бы появился шанс. Только бы сгинул этот всепожирающий мрак.
— Жизнь прогонит смерть. Свет прогонит тьму. Главное, помочь им в этом, — она недоверчиво прищурилась. — Что ты сделал с нашим президентом?
Между ними разливался свет фонаря, и густеющая тьма вокруг уже не казалась такой давящей и абсолютной.