Спустившись в подвал, девушка долго выбирала среди винных бутылок и в конце концов взяла ту, на которой была самая уродливая этикетка. По пути наверх позвонила Филиппу.
— Скучаю по тебе, — сказала она, едва он снял трубку.
— Я тоже. Как там у тебя дела?
— Задыхаюсь.
— В Эрелу и впрямь маловато места, — рассмеялся он.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Чем бы я ни занялась, она тут же появляется и спрашивает, что я делаю, куда собираюсь, приправляя все это язвительными замечаниями и напоминаниями о том, какой невыносимой я была в детстве — и остаюсь до сих пор. Это уже перебор. У меня от нее изжога.
— А тебя это правда задевает? Попробуй не обращать внимания — хотя я понимаю, что мне легко говорить.
— Просто все уже через край. Она не хочет, чтобы я была здесь. Как будто я отравляю ей жизнь и напоминаю о…
— Ты справишься, и, если честно, мне кажется, вам с Маргаретой это пойдет на пользу, хотя сейчас тебе там неуютно. Расскажи мне про доктора Хиральго.
— Он странный, то есть… даже не знаю. «Странный» — не самое подходящее слово. Тебе бы он наверняка понравился. Хочет, чтобы я снова прошла через это, с самого начала, и все проработала.
— Ох, хотелось бы услышать все в подробностях, но сейчас мне надо идти в гримерку. Перезвоню позже.
— Мне кажется, Филипп, что я боюсь воспоминаний.
— А ты не бойся. Что может случиться? Это все равно, что бояться привидений. Они ничего тебе не могут сделать. Думаю, старикашка прав. Проработать прошлое — единственный способ двигаться дальше. Эллен, я тебя люблю, но я уже говорил — ты как тикающая бомба, и если не займешься всем этим сейчас, то произойдет взрыв, в котором кто-то или что-то погибнет. Мне кажется, этого тебе следует бояться куда больше. Во всяком случае, я боюсь именно этого.
Она положила трубку, и тут за окнами кухни сверкнула молния, а сразу за ней загрохотал гром.
Эллен закрыла окно. Дождь еще не начался, но уже подкралась темнота, поэтому трудно было увидеть, насколько черны тучи.
Она зажгла свечу на кухонном столе, достала штопор и обычный стакан — сил не было идти в столовую за хрустальными бокалами, к тому же мама наверняка всполошится, если она возьмет один из них.
Промежутки между вспышками и раскатами грома все сокращались.
Раз, два, три…
Девушка вздрогнула. Кто-то постучал в дверь?
Стук повторился.
Кто это может быть? В такую пору?
В дверь постучали снова.
Взглянув на часы, Эллен медленно поднялась. Включила наружное освещение, надела цепочку, сделала глубокий вдох и осторожно приоткрыла большую дубовую дверь.
Эллен, 22:10
— Ой, привет! — с удивлением проговорила Эллен.
— Привет! Я услышал, что ты вернулась домой, и примчался, как только смог. Можно мне войти, пока дождь не начался?
Это был Дидрик, их сосед, он стоял перед ней с узеньким красным галстуком на шее и ухмылялся. В одной руке держал бутылку вина, а в другой — корзину.
— Я прихватил с собой немного деликатесов, как говорят у вас в Стокгольме. Все собственного производства.
Они не виделись несколько лет, но вид у него был такой же самодовольный, как и тогда.
Маргарета рассказывала, что он теперь хозяйничает на родительском участке и занялся выращиванием экологических продуктов по ту сторону озера. Мама Дидрика всегда недолюбливала Эллен, поскольку та была журналисткой и «девушкой с проблемами». Ужасной во всех отношениях. Но это, похоже, только заводило Дидрика. Маменькин сыночек только что разменял пятый десяток — и, вероятно, наконец-то перерезал пуповину.
— Это все мне? — спросила Эллен, искренне удивленная, когда он протянул ей корзину.
— Да, то есть — я подумал, что мы могли бы насладиться всем этим вместе.
«Насладиться — очень уместное словечко», — подумала Эллен, осторожно улыбаясь.
Строго говоря, Дидрик дружил со старшим братом Эллен, но она ему всегда нравилась, и он предпринимал бесчисленное количество попыток завоевать ее сердце — начиная с любовных записочек в школе до серьезных предложений слетать на выходные в Париж. Чего он только ей не предлагал! В один из таких периодов много лет назад Эллен изо всех сил старалась проявлять к нему интерес, но что-то в Дидрике было не так. Казалось, он принадлежит к другому поколению — слегка оторванный от мира, хотя и в курсе основных новостей.
Мама Эллен как-то сказала, что они могли бы быть вместе, ничего страшного. Эллен так и не поняла, что она имела в виду, — вероятно, Маргарета считала, что никого лучше ей все равно не найти, при этом самой Маргарете трудно было общаться с Дидриком и его мамой. Эллен предполагала, что это связано с какими-то давними событиями, — вероятно, между их семьями когда-то была вражда, которую унаследовало и следующее поколение.