Именно поэтому я и решилась-таки позвонить Джулиану, хотя отрывать его от работы или от краткого сна мне не хотелось. Он отозвался почти сразу — минуты через три. Когда я кратко рассказывала ему о том, что произошло, мой голос звучал до отвращения жалобно, и язык ни с того ни с сего начал заплетаться. Прервав меня на полуслове, он произнёс: «Буду через четверть часа», и отключил связь. Откинувшись на подушки, я размышляла, как он успеет доехать за пятнадцать минут, если я нахожусь в Лунне, а он на границе Эйка со Старым Луарвигом, и ему нужно пересечь весь Старый Луарвиг и половину Лунна… Должно быть, размышляя, я на какое-то время впала в забытьё, потому что, очнувшись, увидела рядом Джулиана. Он как раз снимал куртку.
Подсев рядом на постель, он нагнулся и осторожно снял повязку, осмотрел раны и проворчал:
— Ничего себе… У Макса такого не было.
— Что такое? — слабым голосом спросила я.
— Царапины действительно небольшие, но сильное воспаление.
— У меня что, иммунитет слабее, чем у Макса?
— Просто у Хока пока нет навыка обработки таких ран, — он поднялся и подошёл к столику, на котором стоял его чемоданчик.
Открыв его, он достал оттуда склянку из тёмного стекла, перевязочный материал, потом пучок травы и какой-то амулет на длинной цепочке. Вернувшись, он разложил всё это на поставленном рядом подносе, и потёр ладони.
— Давай сначала почистим ткани от дурного влияния… — пробормотал он.
— Это научный термин? — спросила я.
Он не ответил, положив ладони мне на шею. Приятная прохлада растеклась по моему телу от одного прикосновения. Боль утихала, пульсация становилась всё меньше. Неприятные ощущения уходили, концентрируясь под его руками. Время от времени он снимал ладони и стряхивал их в сторону, потом снова, едва касаясь, подносил руки к моей шее. Минут через десять головная боль и тошнота прошли, а недомогание ослабло.
— Так, хорошо, — кивнул он и промыв раны тягучей жидкостью из склянки, стал накладывать повязку. Я внимательно смотрела на него. Я тоже умела вытягивать чужую дурную энергию, но после этого неизменно чувствовала себя несчастной и разбитой. Он же оставался так же свеж и деловит, как в начале. Когда я сказала ему об этом, он только пожал плечами. — В этом и состоит разница между дилетантом и профессионалом.
— Что это за трава? — спросила я, заметив, как он вкладывает клочки сушёной зелени в повязку.
— Волчья, — пояснил он. — Называется аконит.
— Она же ядовитая!
— Я что, заставляю тебя её жевать? — уточнил он. — Это лучшее лекарство, если такое вообще существует, от лекантропии.
— Если она вообще существует, — вставила я.
— Если есть лекарство, должна быть и болезнь.
— Свежая мысль.
После этого он накинул мне на шею цепочку и опустил на грудь круглую пластинку из белого металла с выгравированными на ней значками.
— Носи, пока не поправишься. Потом вернёшь мне. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — улыбнулась я. — Или почти хорошо. И даже хочу есть. Составишь мне компанию за завтраком?
— Я договорился, что меня подменят на час, — вздохнул он.
— А у меня есть новые сведения о Плакальщике, — таинственным тоном произнесла я.
— И стол на две персоны уже накрыт в соседней гостиной, — в тон мне добавил из шкафа Кинг.
— Ладно, уговорили, — усмехнулся Джулиан.
За завтраком я рассказала ему подробнее о моём печальном приключении и передала историю, рассказанную Луисом. По тому, как жадно он ел, я поняла, что его рацион в последнее время состоял из бутербродов, сунутых ему в руку сердобольными сиделками. Я не слишком надеялась, что он вообще слушает меня.
— Я тоже слышал это поверье насчёт крови ангела, — неожиданно кивнул он, — некоторые вампиры всерьез считают, что ею можно отравиться. Наверно, это правда, хотя Плакальщик и не совсем вампир… Покажи голографию этой плиты.
Я подала ему карточку, он внимательно посмотрел на неё. Мне показалось, что он пробежал глазами все строчки надписи, потом перевернул и прочёл перевод.
— Занятно.
— Что ты об этом думаешь?
— Это не Хайам.
— Я догадалась, — мрачно заметила я, поняв, что он начинает темнить. — Ты знаешь арабский язык?
— Нет, а что?
— Думаешь, перевод соответствует?
— Возможно, в общем и целом, насколько вообще может соответствовать перевод.
— И что значат эти стихи?