Я вдруг поняла, что этот выбор реально стоит передо мной. Две чаши весов покачивались в пустоте, одна, излучая сияющий свет, вторая, таившая в себе призрачное мерцание неизвестности. Я могла выбрать одно, и могла — второе. Просто по каждому пути нужно идти до конца, навсегда отказавшись от другого. Светлые Звёзды, как же мне хотелось домой! Не только на Землю, обратно в космофлот. Пусть мой старый корабль уже имеет другого командира. Есть другие корабли. И в одном из них, в командном отсеке… Как же всё просто и понятно будет там!
Я вздохнула и посмотрела на чашку, оставленную Джулианом на блюдце. Его там не будет. Я буду смотреть в огромные прозрачные окна на мерцающие россыпи звёзд и думать, где он ведёт свою одинокую и непримиримую борьбу со Злом, не имея права отступить и возможности освободиться от своего проклятия и даже от своей бесконечной и одинокой жизни. Всегда один.
Одна из чаш слегка дрогнула и поползла вниз, словно мрак неизвестности был слишком тяжёл по сравнению со светом надежды. Что-то ещё было там, рядом с сердцем Джулиана МакЛарена, что-то очень важное и весомое. Наверно, всё было слишком просто. Джулиана я люблю, а Хока нет. И рядом с сердцем Джулиана, уютно прижавшись к нему, блаженно мурлыкало моё безумное сердечко. И плевать ему было на все красоты Земли, на самые мощные и комфортабельные звездолёты, на дом где можно жить своей семьей. Впрочем, дом можно построить и здесь, только не в Луарвиге, а за проливом на острове Нью-Скотт, в зоне юрисдикции Земли. Там Алик мог бы ходить в нормальную школу, и я могла бы не беспокоиться, если он поздно задерживается у кого-то из своих друзей…
Я вздохнула. Пустые мечты. Алик не уедет с Земли, он не бросит свой колледж и свою мечту лечить земных животных и восстанавливать вымершие виды. Ему не нужен космос, он влюблён в Землю. А для Джулиана путь туда закрыт навсегда.
Но чаша уже была внизу, и сияние другой померкло. Хоку придется лететь на Землю в одиночестве.
— Можно убирать со стола, — печально разрешила я, вставая. — И передай Максу, что у меня есть новая информация о Плакальщике. Я жажду ею поделиться.
Сделанный выбор ничуть не облегчил мои страдания, и я добросовестно страдала весь день. А потом ещё полдня. Дальше страдать было некогда. Нужно было собираться на бал, а я не Золушка, у меня нет крёстной-феи. Мне всё приходится делать самой. Правда, платье у меня было уже готово, белое, струящееся, из гофрированного газа с широкими рукавами, в виде рубашки перехваченной золотым поясом. На ноги — сандалии из золотых ремешков. А вот с отбеливанием кожи, нанесением прозрачно-сияющего макияжа, усилением золотого оттенка на волосах и приданием им естественной волнистости, причём с мягкими завитками на концах, мне пришлось повозиться. К тому же для надлежащего эффекта они оказались слишком короткими, и мне пришлось прибегнуть к стимулятору роста волос, потом снова красить, на сей раз отросшие корни, и снова всё укладывать. Это был сущий кошмар.
Я чуть не запуталась в сложной сбруе, которую нужно было надеть под платье, потом чуть не опрокинула на платье флакон с краской для волос. В результате я даже не успела взглянуть в зеркало, чтоб оценить плоды своих титанических усилий, когда Кинг сообщил, что приехал доктор МакЛарен. Этот подлец доложил о приходе Джулиана ровно за три секунды до того, как тот открыл дверь и появился на пороге моей маленькой гостиной. А, появившись, естественно, замер, открыв рот. Приветствие застряло где-то у него в горле, и он ошарашено смотрел на меня, потом перевёл дух и произнёс емкое: «Ух, ты!»
Я в упор смотрела на него, демонстративно изучая его серый, мокрый от дождя плащ.
— Только не смей говорить, что ты не успел заехать домой и надеть маскарадный костюм! — свирепым тоном опытной супруги гавкнула я.
— Я в костюме… — прошептал он, подходя ближе и обходя вокруг меня. — На улице дождь, вот я и надел сверху плащ.
— Покажи костюм! — потребовала я, сгорая от любопытства.
— Тебе не понравится, — предупредил он, продолжая свой обход.
— Если ты не покажешь мне свой костюм, я не покажу тебе свой! — заявила я, надув губы.
— Я его итак вижу.
— Ошибаешься, это только часть моего костюма.
— А больше ничего и не надо. Чистая и непорочная дева. Тебе бы единорога…
— А это вовсе не костюм непорочной девы.
Он остановился и взглянул мне в глаза. Наконец в них появилось любопытство, слегка потеснившее восхищение.