Мрачный библиотекарь
Покойный ректор и профессор университета мрачных искусств пристально смотрел на своего лучшего, как он предполагал, выпускника. Мнение свое мужчина изменил не более часа назад.
Молодой парень голову не поднимал, скрывая лицо за каштановыми волосами, но ректор и так знал, как оно выглядит. Вытянутый благородный овал, бледная кожа, сияющие любопытством темные глаза. Идеально выглаженные брюки и рубашка сегодня измяты руками тех, кто притащил студента.
Стоит сказать им спасибо. Городской суд не был бы столь великодушен, а сейчас мальчика еще можно спасти.
- Ну? Что молчим? - не выдержал мужчина. Голос был самым обычным, только воздух для речи он набирал в грудь быстро, с присвистом, одним мощным вдохом.
Ану не отвечал, и ректор, вздохнув, приблизился. Вытертые темные доски едва слышно постанывали под его башмаками - после смерти мужчина значительно поубавил в весе, и теперь не раз заставлял вздрагивать людей из ближайшего окружения, незаметно появляясь за спиной.
На вчерашнего студента пахнуло сандалом, когда ректор отечески положил руку ему на плечо.
- Ты шесть лет провел в нашем университете, Ану. Все это время тебя не только читать учили. Учили смотреть в человеческие души, учили пониманию, что наше искусство - не для толпы. Так скажи мне, что случилось? Почему ты не пошел со своим курсом праздновать ваш выпуск?
- Мне это неинтересно, - буркнул парень в ответ.
- Ты взял книгу, которую еще вчера не имел права вынести из библиотеки. Ты пошел на площадь и стал читать ее людям.
Отвернувшись от молчащего собеседника, профессор поднял потрепанную временем инкунабулу со стоящего рядом массивного - как и все в этом кабинете - стола.
- «Стыд и совесть». Третье издание, мрачное, дополненное.
Осторожно, чтобы не повредить кожу, ректор потер пальцами переносицу. Лицо уже давно пора было смазать одним из покоящихся в верхнем ящике стола кремов, но утреннее происшествие не оставило мужчине свободного времени. Раскрыв книгу, он перелистнул несколько хрустящих страниц.
Звучный голос без труда заполнил собой все пространство немалого кабинета, когда ректор начал читать.
- В каждом из нас живет память. Воспоминания. В детстве на море, ты тянешь маму за рукав, чтобы она поучаствовала в конкурсе, на который приглашает симпатичный дяденька. Казалось бы - всего лишь посостязаться с проходящей мимо семейной парой, у кого больше денег в кошельках? Вы ведь обязательно выиграете! А потом ты с ужасом смотришь, как дяденька стучит маме по голове пустой бутылкой - небольно, лишь бы отвязалась и не просила денег на билет домой.
Отметив, что руки парня непроизвольно сжались в кулаки, профессор продолжил.
- Это - твоя вина. Всю свою жизнь ты будешь вспоминать свои шесть лет, и то море, и ту бутылку. Каждый новый год будет пополнять список твоего стыда. Что-то ты даже забудешь. Но тот, самый первый позор и ужас, - никогда.
Резко вскинув голову, парень встретился глазами с ректором.
- Достаточно! На меня это не действует!
- Конечно, не действует, - скучающе кивнул мужчина, откладывая книгу. - А вот на обычных горожан - вполне подействовало. Зачем?
- Они бьют своих детей, - хрипло, запаленно ответил Ану. - Они насилуют своих жен. Они ходят в библиотеки читать сияющие книги, и мрак в их душах скрывается под этой пылью! Они должны почувствовать эту боль, они должны измениться!
Ану непроизвольно сделал несколько шагов вперед, к собеседнику, но безучастный взгляд ректорских бельм отрезвил его быстрее ледяной воды. Поперхнувшись очередной фразой, парень отступил и, не зная, куда деть руки, принялся суматошно поправлять растрепавшиеся длинные волосы. Кое-как стянув их в хвост, он неловко опустил руки и замер неподвижно, морща лоб и кусая узкие губы.
- А, так ты решил стать новым героем. Люди никому и ничего не должны, - уже своим обычным голосом пояснил ректор. - Первое правило библиотекаря вы первым слышите на первой лекции. Озвучь мне его, Ану, если не забыл.
- Не давай книг насильно. Не читай тем, кто об этом не просит.
- Люди приходят к чтению сами, - устало, в тысячный раз за свою жизнь повторил мужчина. - Их право - выбирать, к какому библиотекарю обратиться. Да, мы изменяем человеческие души, но лишь тогда, когда они сами этого просят. Скольким сияющим библиотекарям придется исправлять сделанное тобой? Смогут ли они подобрать нужные страницы?
- Нечего там исправлять! - отрезал Ану, ненавидяще скривившись. - Нечего!
- Довольно.
Попробовать убедить глупого юнца? Профессор едва заметно улыбнулся, вспомнив, как неистово Ану доказывал на семинарах принятую точку зрения. А потом - и свою собственную, ректорскую, горячность в подобном возрасте. Что-что, а это в людях не вытравить даже чтением.