Старушка, вопреки врождённому в любого человека инстинкту самосохранения, полезла на тушу теперь уже точно мёртвого толстого мужчины, вследствие чего получила свои три дюйма острой стали в череп.
— Вы где там, тр̀усливые шавки?! — крикнул я.
Но зомби не собирались отступаться от попыток достать меня и полезли на завал из тел.
Укол. Укол. Укол. Блестяще.
Сильно поеденные зомби, взрослые мужчины и одна женщина, из-за травм неспособные перемещаться быстро, полегли все, как один.
Из-за столь быстрого убийства такого количества немёртвых, эффект возрастания личного могущества проявился сильнее.
Это и есть безумие? Хотеть убивать, чтобы вновь ощутить это чувство? Может, под психоэмоциональным воздействием имелось в виду именно это?
Не время размышлять об этом. Кругом враги, жаждущие откусить от меня кусочек. Как эти люди, ещё недавно спокойно ожидавшие начала спектакля.
— Глупцы, посмевшие посягать на Импер̀ию… — посетовал я, вытирая шпагу о белое платье последней жертвы, покрытое тёмными брызгами крови. — Мне бы пар̀у пистолетов…
Разумеется, я имею в виду не модель 1813-го года, а современные магазинные пистолеты. Макаров, ТТ или что-то вроде того.
Перебравшись через импровизированную и, можно сказать, самозарождённую баррикаду, я направился к гримёркам.
Зомби, пока что, не видно, поэтому я перемещался свободно, утруждая себя лишь перешагиванием через трупы.
— Чер̀ез скольких я ещё пер̀ешагну? — спросил я себя.
Через многих.
Гримёрка была, всё так же, заперта.
— Лицедеи, откр̀ывайте! — приказным тоном потребовал я.
Тишина в ответ.
— Я тр̀ебую откр̀ыть мне двер̀ь! — начал я злиться.
Они порабощены своим страхом, как я тогда, на сцене. Только император Великой Франц… Тьфу ты! Маска упорно лезет мне в сознание, влияя на мои мысли и подгоняя их под нужный образ.
С этим надо что-то делать, иначе есть риск, что, очень скоро, я просто не смогу выйти из образа, полностью утеряв собственную индивидуальность. Я уже чувствую растущие императорские амбиции, которые прорываются словно откуда-то извне.
В психушке положат в одну палату с Гитлером, Муссолини и собратьями Наполеонами…
— Дима, это ты? — раздался женский голос из гримёрки. — Что с тобой?
— У меня нет вр̀емени вести светские беседы, мадмуазель, — произнёс я. — Кругом вр̀аги Импер̀ии, моих сил не хватит, чтобы удер̀живать их вечно!
— Мы завалили дверь шкафами, поэтому не сможем быстро открыть тебе, — сообщил женский голос.
— Кто ты, милейшая? — спросил я.
— Это Валя, — ответил голос.
— Мне нужен мой телефон, — сказал я. — Полностью откр̀ывать двер̀ь не нужно, но молю тебя, Валентина, пер̀едай мне мой телефон! От этого зависит судьба моей любимой гр̀он-мэр̀!
За дверью началось копошение.
— А где твой телефон? — спросила Валентина.
— Секундочку, миледи, — я услышал топот, доносящийся со стороны входа за кулисы.
Вынув шпагу из ножен, я принял боевую стойку.
— Сука-сука-сука-сука-сука-сука! — тараторил пробежавший мимо Борис, гримёр.
Вслед за ним гналась толпа мертвецов, одетых по-разному, но явно из зрителей.
— Беги в туалет, любезный! — посоветовал я Борису. — Будь спокоен — за тебя постоит Импер̀ия!
Гордо вскинув голову, я вышел вперёд.
— Хр-хр-хр… — хрипели зомби, часто дышащие своими мёртвыми лёгкими.
Не знаю, нужен ли им кислород, но звучало всё это очень пугающе. Даже у меня, прошедшего кровопролитный ночной штурм Тулона, захватило дух.
Зар-р-раза, не было никакого Тулона! И в Москву я не входил! Я даже бывал в Москве всего-то три раза в жизни! Это всё ненастоящие, чужеродные воспоминания, случившиеся с другим человеком!
Мысли отрезвили, но, вопреки моему опасению, я не вышел из образа, а наоборот, ещё лучше проникся им, что словно придало мне дополнительных сил.
— Идите сюда, пр̀оклятые и ущер̀бные! — приглашающе махнул я шпагой. — Живее! У меня нет на вас слишком много вр̀емени!
Зомби не заставили себя ждать, то есть, как шли на меня, так и шли.
— Умр̀и! — пронзил я левую глазницу первого зомби.
Никакой необходимости в финтах и парировании не было, потому что эти чудовища даже не пытались защищаться. Так даже проще!
— Умр̀и и ты, мер̀завка! — ткнул я шпагой в хорошо поеденное лицо пенсионерки в красном платье.
Расправа была быстрой, но, от этого, не менее жестокой. Снова возникла небольшая горка из точно мёртвых тел.